— Стерва! Черт! Здесь тебе не Тартуский лагерь! Прочь!

Он подходит к Альвине Лауба и с состраданием в голосе говорит:

— Прости нас, девочка. Мы должны оберегать наше движение. Ты будешь жить и работать с нами.

Крестьянские парни возвращаются на хутора

— Кажется, высказались все, — секретарь Центрального Комитета партии посмотрел на свои пометки, и скорее в порядке раздумья, нежели осуждения заметил:

— В одном-двух выступлениях промелькнула мысль, что по мере успехов нашего социалистического строительства нацподполье и бандитизм будут себя изживать. Так-то оно так, но закономерности явления можно ускорить, а можно занять позицию стороннего наблюдателя. Коммунисты такой сторонней позиции никогда не придерживались и придерживаться не будут. Тем более, что Запад преподносит нам сюрприз за сюрпризом.

Извлек из папки лист бумаги:

— Эмигрантские националистические круги и их западные покровители разработали новый план атаки на Советскую Прибалтику. В этот дьявольски хитроумный план — почерк ЦРУ и непосвященный определит — входят попытка поднять повторную волну движения лесных банд, соединить террористические акции с оголтелой антисоветской обработкой населения. Их средства нам известны. Товарищ Кумм, вы хотели познакомить членов секретариата и руководителей районных органов безопасности с последними документами. Десяти минут вам для этого достаточно?

— Уложусь.

Министр лаконично сообщил, что в печати проскользнул намек обозревателей о разработке новой директивы Совета национальной безопасности США. Предлагается оказывать военную поддержку любым некоммунистическим силам для расправы с коммунистами и идущими за ними людьми.

— В один голос с этими «охранителями безопасности», — желчно продолжал Кумм, — запел наш добрый Сэнди, подозреваю — он же полковник Мак-Кибин, начальник Прибалтийского отдела британской спецслужбы. В перехваченной нами шифровке, отправленной им для эстонской агентуры через Стокгольм, некий Фредди от имени Сэнди прозрачно заявил: «Тяжелые потери паствы мы относим за счет самообольщения Планетного Гостя и его партнеров, а также дезинформации своего духовника (читай: британской разведки). Укрепляйте дух верующих в юго-восточных приходах». И Ребане побоялся отстать. В инструкции агентам он слезно взывает: «Уничтожать надо всех коммунистически настроенных людей». Круг сомкнулся, националисты, рядившиеся в тогу защитников независимости Эстонии, встали на путь убийств и расправ, превратились в обыкновенных уголовников.

Кумм сел, первый секретарь ЦК добавил:

— Вынужден напомнить, что Бюро ЦК широко распространило опыт отрядов народной защиты. Письмо секретариата ЦК по подрыву базы буржуазно-националистических элементов было доведено до сведения всех горкомов и укомов республики. Все рекомендации должны последовательно учитываться на местах.

Обрисовав конкретные задачи партийного актива, секретарь ЦК обратился к Кумму:

— ЦК просит вас направить в Юго-Восточную Эстонию свои самые опытные кадры, поскольку именно на этот район противник делает сейчас ставку. Все, что касается партийной поддержки на местах, обеспечим.

Шел сорок девятый год. Отдел Министерства госбезопасности по борьбе с бандитизмом и подпольем проводил две крупные операции: чекисты их назвали «Переводчица» и «Отец шестерых». Заместитель министра Александр Васильевич Чернышев созвал совещание сотрудников отдела сразу после вызова руководителей министерства в ЦК Компартии Эстонии, кратко обрисовал задачи, поставленные Центральным Комитетом перед органами государственной безопасности республики.

— Коллегия министерства, — пояснил Чернышев, — поручила мне с группой сотрудников возглавить борьбу коммунистов Вырумаа и батальона народной защиты уезда с зашевелившимися остатками лесных банд. Со мною выезжают Анвельт, Мялло, Мюри и Конников. Вяртмаа и Труу, по просьбе майора Грибова, командируются для создания заслона в Михкли. Пока же попрошу доложить, что конкретно принесла нам операция «Переводчица».

…После десятидневного отсутствия Альвине Лауба появилась на семинаре. Вид у нее был болезненный, на кисти левой руки повязка, но глаза смотрели спокойно, лицо выражало решимость. Мати Паоранду, который навестил ее в общежитии, четко изложила все происшедшее, живописно представила Качалку, Лысого и надзирательницу Тартуского концлагеря. Заключила: «Поверили… Назвали явку под Вастселийна. Рудольф Илу должен свести меня с братьями Вяэрси».

Координаты дачного строения, куда связники резидента могли доставить Альвине, были «вычислены» капитаном Анвельтом с точностью до полукилометра. Была найдена эта заколоченная дача, владельцы которой уехали и которую на сутки облюбовали истязатели. «Эмка», выкраденная в поселке за Таллинном, оказалась брошенной на берегу моря. «Словесные портреты» связников и неизвестной уборщицы, приходившей за газетой в аптеку, были разосланы по отделениям Таллиннской милиции, но откликов пока не поступало. Разыскивали и дога. В этом обещал помочь один владелец другого дога и посмотреть в своей картотеке породистых собак.

— Я получил замечание от товарища Грибова за промедление в поисках людей, охотившихся за номерами районной газеты, — признался Мюри. — Поднял на ноги многих. Лично побывал у сторожа исторического музея — газета эта валялась у него на столе, вся в пятнах жира и разорванная. Судя по его словам, он взял газету, чтоб скоротать перед сном время, а заодно узнать, что делается в Выру, там учится его племянник. Мой помощник прогулялся с фармацевтом по улице Пикк, но старуху-уборщицу они не обнаружили.

— Не маловато для такой мощной бригады? — спросил Чернышев, внимательно всматриваясь в лица чекистов.

— Разрешите рассказать об одной странности? — спросил Мюри и, подметив кивок замминистра, продолжил: — Я запросил сведения о случившихся за последнее время происшествиях в магазинчиках. Ничего подозрительного не было. Только цветочный магазин остался без уборщицы: два дня она не появлялась. Женщина в летах, могла простудиться. Живет в Копли одиноко, к ней не достучались. Соседи говорят, иногда она у племянника сидит, внука нянчит — ищем племянника.

— И долго еще будете искать? — не удержался Грибов.

— Пока не найдем, — четко доложил Пауль.

Чернышев что-то обдумывал:

— Пожалуй, улов у нас есть, — посмотрел на часы. — Автобус на Вастселийна нам подадут в четырнадцать ноль-ноль. Участников операции прошу подготовиться.

Пауль забежал домой, побрился, в зеркальце перехватил выжидательный взгляд жены.

— Наши товарищи на рыбалку собрались, — бодро сказал он. — Зовут с собой. А у меня как назло совещание.

— С запасной обоймой?

Зеленый автобус стремительно прорезает поля и холмы с северо-запада на юго-восток республики. В Вастселийна их встретил парторг волости Мадис Айнула, он же командир батальона народной защиты. Завел к себе в дом, познакомил с женой и сынишкой, прояснил обстановку. Лесные братья снова зашевелились. Особенно свирепствует банда братьев Вяэрси, у нее крепкие связи на нескольких хуторах. Три брата — три иллюстрации того, во что обращала людей гитлеровская военно-пропагандистская машина. Старшему брату Рихарду немцы пообещали хутор под Вастселийна после войны, и он возглавил карательную группу, стрелял, вешал, заработал «рыцарский крест». Средний брат Райво, насильник и пьяница с юных лет, был проклят в проповеди местного пастора. При немцах начал с того, что вздернул пастора, а потом стал тайным осведомителем гестапо. Младший, Тийдо, набил руку на статьях, восхваляющих оккупационный режим, а попутно свозил