пещеру, где столько времени дрыхла Спящая Красавица. Вместе подумав, мы поняли, что сработал произнесённый мной эвфемизм "япона мать". Некромантская магия перенесла меня к той, имя которой прозвучало для меня как "я пью эль". Для магии эти два выражения оказались созвучными. Видимо она, эта магия, сильно тугая на ухо.

Непредсказуемая у нас, землян, магия. В случае с Пюэль, именно она толкнула меня снять сонные чары. Мой фиф знал, что если я притронусь к спальному ложу, в котором зачаровали Бесиль, то словлю охлаждение всех чувств на долгое время. Поэтому он так цеплялся за мою ногу и пытался не подпустить к нему.

Кстати, Мохнатик зря беспокоился. Я считаю оледенение определённом благом для себя. Причём настолько, что теперь ищу способы, как бы продлить это чудесное спокойное состояние. Но сообщать об этом Рею Гралану я не спешила. Догадывалась, что он такое не одобрит.

Кронпринц умел увлекать разговором. И сейчас я сама не поняла, как Хеэл оказался сидящим на подлокотнике моего кресла, находясь в опасной близости.

– Милли, ты сможешь ощутить, насколько тебе не хватало эмоций, только после снятия ледяных чар. – И взгляд такой влюблённый-влюблённый. Меня даже сквозь холод души теплом окутало. – Всего-то и надо, что потанцевать со мной.

Встав, он потянул меня к себе. Я, загипнотизированная его топазовыми глазами, поднялась и оказалась впритирку к Рею. А он взял мою руку и поднял её для танца. И конец бы моему спокойствию, но я успела опомниться и стала сопротивляться попыткам повести меня в танце.

Вопреки ожиданиям, кронпринц сразу же отпустил меня и сделал шаг назад.

– Хм. Ну ладно. Главное, что кольцо я тебе надел.

– К-к-какое кольцо?! – Я поднесла руку к глазам и увидела, что на безымянном пальце сверкает колечко, которое ещё минуту назад лежало в моей сумке. И конечно же снять мне его не удалось. Дурацкий перстень сидел как влитой. На пальце он почти не ощущался, но сниматься категорически не желал.

– Магия?!

– Магия, – подтвердил мои опасения кронпринц. – Я ощутил на тебе чьё-то вредоносное заклинание, потому надеть артефакт было необходимо. Теперь ты свободна от той гадости, что кто-то на тебя навешал.

– Гадость здесь на меня вешаешь только ты!

Мы снова вернулись к тому противостоянию взглядов, от которого отвлекло расследование причин моего попадания в ледяные маги.

А я вдруг задумалась: “А что за гадость на мне была? Ни поноса, ни золотухи не замечала”.

И тут я поняла.

– Так это заклинание молчания!

Сказала и почувствовала, что могу теперь всё рассказать. Сейчас, когда я стала мыслить рационально, сомнений в невиновности кронпринца не возникало, и я поделилась с ним тем, что на самом деле видела тогда у дверей дамской комнаты. Хеэл встревожился и выспросил у меня всё в мельчайших подробностях. Чувствуя, что скоро идти на лекцию, я прервала расспрос вопросом, который меня сейчас волновал больше всего:

– А ты можешь сказать, сколько ещё у меня времени осталось до того момента, как побочное действие магии Бесиль закончится?

Кронпринц взглянул на меня печально-осуждающим взглядом:

– То есть, ты всерьёз не хочешь с замороженностью чувств расставаться? – И не дожидаясь ответа, наконец объяснил: – Несколько недель. Точно можно будет сказать после появления у тебя чувства зависти. Оно всегда первым пробивает корку льда на сердце. Хотеть самой получить любовь, дружескую поддержку, тепло и участие ещё не позволяет лёд на сердце, а завидовать тому, что это есть у других, уже начнёт получаться.

– И сколько времени с момента, когда я начну завидовать, у меня останется?

– Пять дней.

– Хм. Негусто. Надеюсь, до зависти я докачусь ещё не скоро. Мне вообще это чувство незнакомо.

– Милли, это оно тебе до касания саркофага Пюэль было незнакомо. В общем, если будет совсем плохо – приходи ко мне.

– Да не бывать этому! Даже не надейся!

Но я видела по хитро блеснувшему пронзительному взгляду, что он мне не поверил.

Мы перенеслись в лекторий, и дальше учебный день пошёл своим чередом. Моя замороженность как нельзя лучше способствовала сосредоточению на учебном материале.

Глава 12

Вернувшись к себе и увидев Камелию, я вспомнила, что времени может быть не так много, как хотелось бы, и решила приступать к решению своей проблемы немедленно:

– Мне нужно поговорить с Ильмиром. Где он сейчас?

Соседка по комнате отложила учебник, доброжелательно улыбнулась мне и предложила:

– У себя в общежитии. Хочешь, отведу тебя?

Вот простота! Готова собственноручно приводить к своему бабнику девушек.

– Давай. Было бы чудесно.

Камелия подбежала к комоду и чуть ли не с головой залезла в средний ящик. Вверх полетели брошенные ею тёплые вещи:

– Это одену, и это, и это. Ох, как же эта холодина надоела! У меня горло болит не переставая. Только снадобьями вылечу, а на улицу выйду – и всё по новой.

– Переходи на нашу снежную сторону, и будет тебе всегда тепло, – предложила я.

Соседка прервала поиски и подняла на меня глаза:

– Да зачем мне этот ваш снег и лёд! Я из-за этой магии подругу потеряла.

Я недоумённо пошевелила бровями, и она пояснила:

– Ты от этого льда внутри совсем как не человек стала. Холодная. Расчётливая. Эгоистичная.

– Зато не злая, – невозмутимо парировала я. – И мстить за то, что ты меня только что оскорбила, не стану.

Соседка фыркнула и продолжила одеваться, но уже молча.

Выйдя на улицу, я увидела то, о чём говорила Камелия – снег был повсюду. Он валил с неба мелкими колючими снежинками, закручивался в опасные смерчи, грозящие подхватить и унести любого, кому сегодня не сиделось дома. Я проанализировала факты и пришла к выводу, что на этот раз именно моё настроение стало причиной ненастья. Просто эта венценосная сволочь Хеэл наговорил много неприятного.

– Тихо! – приказала я погоде и начертила руну, которую успела выучить для таких случаев.

– Вот это да! – неверяще собственному счастью ахнула рядом Камелия, потому что ненастье меня послушалось.

В мгновение ока метель стихла. На абсолютно чистом небе засверкало яркое солнце.

– Милли, это ты сделала?

– Я. Вот видишь, я добрая снежная фея, а не то, что ты там на меня наговорила.

Камелия кинулась меня обнимать. Не хотелось портить впечатление, и поэтому я решила промолчать, стоически терпя обнимашки. Потом держала язык