В октябре 1942 года лейтенант Стрельбицкий выписался из госпиталя и отправился к новому месту службы — в город Куйбышев, в Первое пехотное училище. Командование вспомнило о том, что перед войной он окончил курсы политруков, и назначило боевого разведчика помощником начальника политотдела по комсомольской работе.

Благодарность от товарища Сталина

Старший лейтенант Стрельбицкий приоткрыл дверь кабинета начальника политотдела училища.

— Разрешите, товарищ полковник.

Начпо широко улыбнулся, поднялся из-за стола и раскинул руки, словно хотел обнять старшего лейтенанта.

— Заходи, заходи, Владимир Васильевич!

«Что это с ним?» — подумал с тревогой Стрельбицкий и остался стоять там, где стоял. Он в училище почти год, но таким начальника политотдела видит впервые. Опять же это странное обращение по имени-отчеству. Видать не к добру.

— Ты что там застыл. Заходи, коль зовут.

Стрельбицкий сделал шаг в кабинет, доложил как положено по уставу: прибыл по вашему приказанию.

— Садись, раз прибыл, — начпо кивнул на стул у приставного столика. Сам опустился напротив.

— Знаешь, Володя, праздник у нас сегодня в училище.

— Какой праздник? — удивился старший лейтенант.

— Сдается мне, что в первую очередь твой праздник…

Полковник протянул руку и в стопке бумаг нащупал листочек, похожий на телеграмму.

— Вот слушай, — начпо поднес телеграмму поближе к лицу. — Первое пехотное училище. Город Куйбышев. Но кому, кому!

Он вскинул вверх указательный палец.

— Старшему лейтенанту Стрельбицкому В.В. Выражаю благодарность за помощь Красной армии. И подпись, заметь, — И.В. Сталин.

— Ста-лин?.. — недоверчиво спросил Стрельбицкий.

Начпо развернул к нему бланк телеграммы.

— На, насладись сам.

Владимир читал, перечитывал телеграмму и не верил своим глазам. Он даже поначалу от волнения никак не мог вспомнить, за что его благодарит сам Верховный Главнокомандующий. Может, за тех «языков» на фронте? Так ведь столько времени уже прошло.

И тут вдруг обожгло: «За подводную лодку!»

«Ну как же он мог забыть. Конечно, за подводную лодку. Стрельбицкий, как помощник по комсомолу, организовал преподавателей и курсантов на сбор денежных средств на постройку подводной лодки «Комсомолец ПриВО», что означало «Комсомолец Приволжского военного округа». Куйбышевское училище входило в состав округа. Удалось собрать немало — 5 миллионов! Он сам внес 10 тысяч рублей.

Начальник политотдела с удовольствием смотрел на взволнованного старшего лейтенанта.

— Что, Стрельбицкий, душа в пятки ушла? Не каждый день Верховный благодарит!..

Владимир только улыбался и ласково разглаживал на столе телеграмму.

Когда улеглось первое волнение, полковник хитро прищурился:

— А скажи, мой дорогой помощник, все хотел спросить, да не досуг было. Ты сам-то как этакую сумму собрал? 10 тысяч — деньги немалые.

— Да это премия… — отмахнулся Владимир.

— Ничего себе, премия. У вас что, в разведке за каждого «языка» по тысяче дают? Не слышал я такого…

— Да уж, за «языка», дадут. Меня как-то особист премировал. Обещал расстрелять собственной щедрой рукой. И расстрелял бы в следующий раз. Только не повезло ему, ранило меня сильно… А потом, сами знаете, к вам попал. А тут, вроде, расстреливать не за что. Даже вот товарищ Сталин благодарность прислал.

Владимир умолк, вспоминая злобную физиономию особиста и его вскинутую в гневе короткопалую руку. Встряхнул головою, стараясь отогнать дурные воспоминания: «Приснится же такое, как шутят фронтовики». Он глянул на сидящего напротив начпо и понял: полковник ничего не понял, и ему, естественно, хочется узнать, где взял его помощник 10 тысяч рублей, и что же это за премия такая. Н-да, полковник был неплохим мужиком, но уж страсть как любопытным.

— Под Бельцами немцы разгромили наш артполк, и я служил в отдельной автороте дивизии. Дивизия отступала.

Стрельбицкий стал рассказывать, вспоминать, и, словно в замедленном кино, поплыли, потекли отрывки из его недавнего прошлого.

…Основные силы дивизии уже переправились на левую сторону Днепра, а он отстал и теперь со своей ротой догонял штабную колонну. Немцы только что бомбили город. Днепропетровск горел…

Машина, на которой он ехал, мчалась по улице к переправе. Слева у дороги Стрельбицкий увидел здание госбанка и женщину, одну на пустой улице. Она испуганно смотрела то в небо, видимо опасаясь нового налета фашистских самолетов, то вдоль улицы, ожидая откуда-то помощи. У ее ног лежал банковский брезентовый мешок, в котором обычно инкассаторы переносят деньги.

— Тормозни, — скомандовал лейтенант водителю.

Машина остановилась, Владимир выпрыгнул из кабины. Обрадованная женщина замахала рукой.

— Товарищ военный! Товарищ военный!

— Что случилось?

— Здесь деньги нашего банка. Много денег, — сказала она, указывая на мешок, — он опечатан, опись внутри. Возьмите…

— Да куда ж я с ним?! — растерялся Стрельбицкий.

— Передадите командованию или в другой банк по дороге. Жалко. К немцам попадут.

— Ладно, — он схватил мешок и забросил в кузов, — передам…

Владимир вскочил в кабину, водитель дал «по газам», и машина покатила по пустынной, дымной улице. Он оглянулся. Женщина неподвижно стояла на том же месте. Стало горько, обидно. В ушах — умоляющий шепот женщины: «Жалко, деньги к немцам попадут».

Через час она сама попадет к немцам. Стрельбицкий трясся в кабине, и злость яростной волной подкатывала к горлу: «Все бежим, бежим, бежим». Не заметили, как выскочили к переправе. Водитель надавил на тормоза. Машина дернулась и заглохла.

— Что? — не понял Стрельбицкий.

Водитель кивнул головой на ветровое стекло. За стеклом — Днепр и мост, охваченный пламенем.

— Я приказывал тебе тормозить? — Владимир чувствовал, как гулко стучит в его груди сердце. — Вперед! Только вперед!

Машина рванулась с места и понеслась с горы к мосту. Как они перескочили это пекло, одному Богу известно. На другой стороне Днепра лейтенант разыскал штаб дивизии, финчасть и сдал мешок с деньгами, словно гору с плеч сдвинул.

Вполне довольный собой, он вышел на штабное крыльцо, однако, не успел толком оглядеться, как услышал команду:

— Товарищ лейтенант, ко мне!

Поначалу подумал, обращаются не к нему. Однако вокруг не было больше лейтенантов, а начальник штаба дивизии красноречиво смотрел в его сторону. Он спустился с крыльца. Начштаба махнул рукой:

— В строй, лейтенант!

Так Стрельбицкий оказался в общем строю офицеров дивизии. Рядом стоял капитан с пехотными эмблемами, с другой стороны майор-интендант. Все удивленно оглядывались друг на друга. Никто не мог понять, зачем их строят, равняют.

Прозвучала команда: «Сми-и-рно!» Начштаба дивизии ударил строевым, и только сейчас Владимир разглядел на крыльце штаба, где только что стоял он, взял под козырек какой-то генерал. Да не просто генерал, а целый генерал армии!

— Генерал Тюленев, — прошептал рядом майор-интендант.

Начштаба доложил, что офицеры дивизии построены и к бою готовы. В строю, услышав такое, вдруг зашептались: «К какому бою? Что за бой?»

Тюленев поднял руку.

— Товарищи офицеры! Вы знаете о приказе