когда рука полностью зажила, Доусон работал с удвоенной энергией, с удовольствием замечая, как меняется характер его подопечных. Бетья тоже сильно изменилась. Ее подбородок стал резче, голубые глаза смотрели твердо и спокойно, голос обрел звонкость. Она все больше походила на нормального человека – как, впрочем, и остальные.

Но сначала дела шли туго. Записи Фереда показывали, что нужно делать, однако стремления к глубокому исследованию у людей не было. Доусону приходилось объяснять им каждый шаг. Однако они послушно следовали за ним и, получая поддержку, делали значительные успехи.

– Как этот луч будет влиять на молекулярную структуру? – спросил Доусон одного из ученых.

– Он может вызвать стаз.

– То есть остановить движение молекул? Вы хотите сказать, что человек превратится в статую?

– Я об этом не думал, но, возможно, вы правы. Молекулярное движение остановится, то есть возникнет такой же эффект, как и при абсолютном нуле температуры. Да, человек будет полностью парализован.

– Займитесь этой проблемой. Всеобъемлюще!

И ученый принимался за работу – когда получал приказ. Теория превращалась в практику, практика – в конкретный трехмерный лучевой аппарат. Основанный на принципе переноса луча, он останавливал вибрацию на расстоянии до полумили, мгновенно обездвиживая все, что находилось в зоне его действия. Фокус можно было расширять или сужать, а также при необходимости луч был способен охватить все огромное здание Капитолия.

Заговорщики встречались в заброшенном складском здании на окраине Дэсони. Это здание было совсем не похоже на пакгауз, а представляло собой купол из пластика, отливающего нежно-голубыми и зелеными оттенками. Быть обнаруженными они не боялись, поскольку Доусон принимал все меры предосторожности, включая внешнюю охрану. Собирались тайно и нерегулярно, чтобы не вызывать подозрений.

В итоге было разработано два плана. Один заключался в применении лучевого аппарата: зависнуть в самолете над Капитолием и направить луч, в то время как из другого самолета высадятся люди в специальной одежде и захватят здание.

– Не нужно никого убивать, – сказал Доусон. – Мы просто возьмем членов Совета под контроль. И если окажется, что с их мозгами что-то не в порядке, мы объявим, что будем их лечить.

Бетья кивнула, но по глазам было видно, что она думает совсем о другом. Ей нужен был Феред, а не Совет.

В последний момент Доусон почувствовал угрызения совести. В конце концов, он здесь совсем чужой. Имеет ли он право перевернуть доску, не разобравшись до конца в правилах игры? Конечно, думать об этом было уже поздно, однако Доусон все же решился на смелый шаг.

– Я еду в Вашингтон, – сообщил он на очередном ночном собрании. – Хочу задать несколько вопросов и, возможно, предъявить ультиматум.

Бетья запротестовала, но Доусон был настроен серьезно. Он вознамерился бросить камень в осиное гнездо, поэтому нужно было все тщательно проверить, прежде чем взрывать мир. Господи боже! Ведь он и надеяться не смел, что подготовка к перевороту окажется такой легкой. Вот что значит не учить людей бдительности…

– К штурму все готово, он начнется завтра в полдень. Четко следуйте плану: летите на большой высоте до Вашингтона, затем врубайте излучатель и резко снижайтесь. Люди в защитных костюмах захватывают Капитолий. Не отключайте луч, пока не убедитесь, что опасность миновала.

– А как же вы? – спросил кто-то. – Вы тоже там будете…

– Луч не убивает, а только парализует. Через некоторое время я начну двигаться, как и все остальные. И уж тогда мы узнаем всю правду о Совете. Не отключайте видеофоны. Если до полудня я с вами не свяжусь, атакуйте.

Он обвел взглядом собравшихся. За тот недолгий срок, что Доусон руководил этими людьми, они изменились – теперь их мягкотелость уже не так бросалась в глаза. Он слегка улыбнулся, поднял руку в знак прощания, как это было принято в Дэсони, и сказал:

– Счастливого приземления.

И вышел. Бетья последовала за ним. Но, зайдя в тень, Доусон остановился.

– Ты со мной не полетишь. Помни, ты должна оставаться в Дэсони.

– Я не…

Доусон жестко перебил ее:

– Нет, ты останешься. Понятно?

– Да… Конечно, вам лучше знать. С’ивен, вы ведь привезете Фереда?

Доусон кивнул, крепко пожал Бетье руку и быстро пошел в сторону аэропорта. Он был очень взволнован. Завтра, в полдень, тайна Совета будет разгадана!

Глава 6. Крах

Доусон тщательно рассчитал время. И сначала направил самолет не в Вашингтон, а, повинуясь внезапному порыву, в Нью-Йорк.

Город изменился до неузнаваемости. Простые и четкие абрисы небоскребов уступили место вычурным: тонкие изящные шпили поднимались над лабиринтом куполов, изгибов и арок. Все сооружения лучились мягким светом, исходившим от пластика, из которого они были сложены.

Очертания Лонг-Айленда не изменились. Доусон разглядел Гудзон, Ист-Ривер и Гарлем, по берегам которых раскинулись пышные парки; ему-то эти реки помнились как убогие сточные канавы. Через них были перекинуты мосты, такие ажурно-воздушные – казалось чудом, что они могут выдержать собственный вес; однако огромная сила натяжения прочно удерживала детали конструкции.

Нью-Йорк встретил его буйством красок. Прежними в городе остались лишь некоторые названия. Гринвич-Виллидж, Таймс-сквер, Центральный парк – всего этого уже не было. Разглядывая город сверху, Доусон испытывал жуткое одиночество, даже возникла безумная мысль: направить самолет вниз, и к черту все.

Но это прошло, и Доусон полетел дальше, зависая, чтобы получше рассмотреть, над некоторыми городами или полюбоваться залитыми лунным светом сельскими пейзажами, уже в который раз дивясь утопичности нового мира. Он знал: это лишь видимость. На новом мире постоянно лежит тень загадочного Совета.

Медленно тянулись часы. Доусон посадил самолет в долине среди гор, немного похожих на Аллеганы, и вышел, чтобы напиться воды из ближайшего ручья. Размял ноги, промочив их холодной росой.

Зачерпнув жидкой грязи, Доусон смотрел, как она сочится между пальцев. Земля не изменилась, но люди, населявшие ее когда-то, умерли, превратились в прах. Они забыты. И забыта Мэриан.

Всеми, но не им.

Странно, но он почему-то не мог вспомнить тот красивый футуристический Нью-Йорк, который видел только что. Город совершенно стерся из памяти. Вместо него всплыл Центральный парк, поблескивющее в сумерках озеро, небоскребы и лицо девушки, которая смотрела на заходящее солнце. Накатила безнадежная тоска; Доусон упал во влажную траву и спрятал лицо в ладонях.

Солнце стояло высоко, когда Стивен Доусон прилетел в Вашингтон. Посадив самолет на знакомой зеленой площадке, он вышел и повернулся к огромному каменному блоку, называвшемуся Капитолием. Его лицо было суровым и решительным.

Главная проблема состояла в следующем: чего требовать от Совета? Чтобы он раскрыл свою тайну? Легко сказать. Да и есть ли вообще эта тайна? Кто-то что-то слышал, кто-то что-то заподозрил; вроде все