представляя все происходящее как глупую шутку. — Ты чего задумал, парень?.. Хватит мне тут в свои игрушки играть! Ты за решеткой все свои оставшиеся дни проведешь! Слышишь меня?

Синдзи, не шевельнув ни одним мускулом, внимательно вгляделся в лицо женщины. Несмотря на ее болезненную бледность, являющуюся, скорее всего, результатом нервного истощения, а может быть всего лишь следствием беременности в совокупности с долгим перелетом из другого конца света, и несмотря на сеть морщинок, портивших искаженное гневом и закрадывающимся страхом лицо, нельзя было сказать, что выглядела она непривлекательно. Немного в возрасте по меркам вкуса Синдзи, но тем не менее еще в соку — не слишком высокая, ростом почти с него самого, узкоплечая, с наливной округлой грудью, решительным взглядом, скрывающим неуверенность и тревогу, но главное, с огромным шарообразным животов, пробуждающим какой-то внутренний трепет от осознания, что внутри него теплится крошечный живой организм. Впрочем, Синдзи будоражила больше его форма и объем, нежели содержание, а также тот факт, что до такой степени была растянута ее матка, тугой комочек гладкой плоти, в который было так тяжело проникнуть. Вожделенного придыхания у него это не вызывало, но было достаточно, чтобы пробудить интерес.

Синдзи плавно опустил пистолет к ее пузу.

— Я выпущу четыре пули вам в живот, — мерно и отчетливо сказал он, впив в нее свой черный взгляд. — Плод задержит их всех, так что, думаю, вас это не убьет. С какой периодичностью мне стрелять? Быстро? Или с задержками, чтобы вы ощутили, как умирает ребенок в вашем чреве? Или может мне сразу прострелить вам голову, чтобы младенец погиб от истощения, заключенный в вашем остывающем теле?

Пока он говорил, женщина постепенно леденела, одолеваемая наконец-то пробившимся из пучины горячащих эмоций ужасом, и страх, будто жидкий азот, расплывался по ее венам, заставив окоченеть и сорвать душу в жутком осознании, в которое мозг просто отказывался верить. Но реальность безжалостно крушила хлипкую защиту неверия, застывшие глаза глядели на дуло несущего смерть оружия, всего на волосок отделяющего ее от потери столь желанного ребенка, и в голове закрутился хаос мыслей, слипающихся в один неизмеримый кошмар от понимания, что все сейчас происходит всерьез, что она на самом деле может потерять свое драгоценное чадо — просто так, потому что кому-то так захотелось, потому что таков мир.

— Впрочем, можем обойтись и без убийств. Например, мы с вашей доченькой прямо сейчас изнасилуем вас, и вы уже не будете столь разительно от нее отличаться. У вас будет что-то общее, правда же здорово?

Он растянулся в хищной улыбке. Парализованная женщина забилась в крупной дрожи, по ее щекам пробежали слезы, и только когда пистолет уткнулся в ее живот, та закричала навзрыд.

— НЕ-Е-ЕТ!!!

И тут же Синдзи выхватил из-за пояса шокер и коротким уколом электрической дуги вонзил стрекочущие электроды в бок, заставив женщину с захлебывающимся криком отскочить в сторону и завалиться к стене. Разряд был слишком короткий и едва коснулся кожи, так что она осталась в сознании, хотя тело ее и парализовало, а онемевшее скривившееся лицо так и не смогло измениться, когда он навис над ней, опустил ладонь на упругую верхушку выдавшегося животика и крикнул в сторону:

— Рей, Аска, тащите ее в комнату Мисато-сан! Там снимите с нее всю одежду и придавите к кровати, как следует.

Девушки моментально подчинились, без колебания схватив содрогающуюся женщину за руки и — обнаженные — потянув вперед по коридору. Синдзи внимательно следил за лицом Аски, но так и не заметил на нем ни тени смятение или замешательства. Она двигалась как на автомате, словно происходящее ее никак не касалось, и только под его взором чуть замедлилась и на секунду встретилась с ним проникновенным взглядом, в котором смешались и боязливая благодарность, и боль, и жуткий страх оттого, что он заставляет делать ее с собственной матерью, пусть и не родной. И, видимо, поэтому Аска не посмела взглянуть на ее лицо, опутанное ужасом и из-за угрозы ребенку, и из-за своей дочери.

Перед тем как проследовать за ними, Синдзи заглянул в свою комнату, достал из ящика пенал с запасенным препаратом и пластырь, выждал немного, приведя голову в порядок, и только потом вернулся к девушкам. Те уже сорвали с женщины всю одежду и, сами забравшись к ней, сверху придавили к кровати ее конечности, оставив живот торчащим вверх большим упругим шаром. Та уже практически пришла в себя и вернула контроль над телом, но сделать уже ничего не могла — ей просто не хватало сил сопротивляться двум молодым девушкам, и все, что ей оставалось делать, это отчаянно беспомощно подергиваться, жалобно всхлипывая, и слезно простонать восстановившимся хрипловатым голосом:

— Аска… Доченька… что же ты делаешь?.. Прошу остановись… Прости меня, прости, пожалуйста… Не делай этого…

Рыжеволоска никак не реагировала на мольбу матери, ни один мускул не дрогнул на ее лице, хотя Синдзи показалось, что ее небесная лазурь в глазах покрылась блистающей пленкой слез.

— Раздвиньте ее ноги как можно шире и приподнимите таз, — приказал он, достав из пенала шприц.

Девушки тут же повиновались, задрав бедра женщины в стороны, отчего та захлопнулась в сдавленном плаче, и обнажив ее киску — широкий массивный бугорок с кисточкой лобковых волос, разделенный на две половинки морщинистыми складками выкатившихся половых губ с розовым комком плоти внутри, среди которого угадывалась глубокая дырочка влагалища и, за капюшоном тонкой кожицы, большая выступающая горошина. Киска в целом ничем не отличалась от виденных ранее, разве что сам клитор, после его обнажения из-под складок плоти, оказался просто огромным — не яркой крошечной ягодкой, а настоящей шишечкой размером больше фасолины, напомнив глубоко утопленную вглубь неспелую сливу. Впрочем, внимание приковывало не только лоно вздрагивающей от скулящих рыданий женщины, но и ее пузо, которое и впрямь оказалось шарообразным баллоном внутри живота, утянутым кожей до полупрозрачной белизны. Словно распираемый изнутри накопленной в нем силой он буквально разделял живот на две половинкой тонкой вертикальной линией сверху донизу, проходящей прямо через выдавшийся вперед пупок, и казалось, что еще немного, и его содержимое раздавит все внутренности женщины своей массой, сколь крепким и тяжелым он представлялся. Через пару секунд Синдзи заметил, что и груди ее отличались от нормы — помимо их невероятных объемов, создающих впечатление по-настоящему наливных сосудов, словно вымени, трясущегося и раздувшегося от переполняемой его жидкости, на вершинах выделялись мощные широкие соски темно-коричневого цвета, плотные и топорщащиеся, будто съежившиеся и притом необычайно расширившиеся,