— Мне пришлось остаться в Ляо, — с отсутствующим видом продолжал Ху Шаньгуан. — На Срединной Равнине, семейство Ху не оставило бы меня в покое — за моей головой были отправлены все их лучшие бойцы, и небольшое войско наемных убийц. Не желая лить кровь тех, кого я считал родней половину жизни, и спать вполглаза в ожидании ночных нападений, я решил не возвращаться. Но мне не нашлось места и среди киданей — семейственность в их земле сильнее, чем в Сун, и никто не желал оказывать покровительство чужаку, воспитанному презренными ханьцами. Я не сдался, — он с кривой ухмылкой погладил рукоять сабли. — Сила рождает власть. Клинком и хитростью, я добился высокой должности при императорском дворе. Однако же, золото, которым меня осыпали царедворцы Елюй Хунцзи, не принесло мне счастья. Жизнь в Ляо тягостна в мелочах — я ненавижу конину и кобылье молоко, теперь не могу спать в шатре, неважно, насколько роскошном, и не желаю потеть под слоями меховых одежд, что так любят кидани. Но пуще всего этого, я не переношу всеобщее отчуждение, — он с грустной улыбкой покачал головой. — Каждый день, я тоскую по играм в облавные шашки с моим сводным братом, по улыбке приемной матери, по… — он запнулся, и сдавленно продолжил:

— По строгим урокам отца. Я отдал бы все свои богатства, все сундуки золота и табуны арабских скакунов, лишь бы вернуться… даже не в Сун. В прошлое. Туда, где у меня были друзья и семья.

— Возвращайся, брат Ху, — горячо предложил Цяо Фэн, до глубины души тронутый этой печальной исповедью. — Прими новое имя, и отыщи новых друзей среди тех, кого до сих пор считаешь соотечественниками. Никогда не поздно начать жизнь заново — почему бы тебе не сделать это? — его собеседник вновь безрадостно засмеялся.

— Заново? — тоскливо промолвил он. — Вся шэньсийская ветвь семейства Ху знает о моем происхождении. Стоит мне обрести мало-мальскую известность, и они изобличат меня, как презренного киданя, и изверга семьи Ху. Им даже не нужно будет вновь начинать охоту на меня — вольные странники Сун все сделают сами. Скажешь, я неправ, и они станут терпеть подле себя сильного воина, родившегося в Ляо? — глава нищих, задумчиво посмотрев на него, медленно качнул головой.

— Вот то-то же, — печально отметил его согласие Ху Шаньгуан. — А жить отшельником, скрываясь ото всех… такая судьба как бы не хуже жалкого существования в землях киданей. Нет, Цяо Фэн. Лишь один из нас покинет этот клочок земли живым.

Его сабля вновь вылетела из ножен, и два поединщика сошлись в стремительной сшибке. Их атаки были почти так же молниеносно быстры, а сокрушительной мощи удары — почти так же убийственны. Почти, но не полностью. На сей раз, Цяо Фэн не стремился всеми силами уничтожить своего противника — незаслуженные беды Ху Шаньгуана не оставили его равнодушным. Глава Клана Нищих не мог больше считать врагом несчастного мужчину, брошенного обеими своими семьями. Сам северянин также сражался без былого пыла — его сабля, все еще быстрая и опасная, рубила без прежней смертоносности.

— Почему ты щадишь меня, Цяо Фэн? — процедил он, прекращая атаку, и отступая на шаг. — Я — враг, жаждущий твоей смерти. Довольно сдерживать удары — сражайся в полную силу, иначе умрёшь.

— Ты вовсе не враг мне, брат Ху, — спокойно возразил глава нищих. — Между нами нет разногласий, а твое нападение на меня можно считать принуждением киданей. По правде говоря, я был бы рад стать твоим другом. Жаль, что мы с тобой не сможем разделить чашу доброго вина — целитель, заботившийся о моих ранах, строго-настрого запретил мне прикасаться к горячительному.

— Ты бился со мной раненым? — с удивлением спросил мужчина. — Поистине, твоя слава целиком и полностью заслужена. Неужто до тебя добрался кто-то из моих… — он брезгливо поморщился, — соратников, убийц на службе Ляо?

— Я здоров, — безмятежно ответил Цяо Фэн. — Некая киданьская дева ударила меня отравленным ножом, но моя рана уже исцелилась.

— Сайна, — Ху Шаньгуан выплюнул это имя с искренним презрением. — Надеюсь, подлая тварь мучается на дне Диюя? — видя утвердительный кивок своего противника, мужчина улыбнулся с мрачным довольством. — Туда ей и дорога. Не встречал ли ты второго из посланных за твоей головой — Кадалу? Огромный олух, любящий увешиваться железками, и считающий, что это делает его несокрушимым. Клянусь, если бы не прямой приказ тайного советника… — он оскалил зубы в жестокой усмешке, и ловко крутанул саблей.

— Я не видел его в лицо, но некий могучий воин-кидань дважды приходил за моей жизнью, — подумав, ответил Цяо Фэн. — С ним было войско из сунских вольных странников. Обе его попытки едва не увенчались успехом.

— Все верно, — кивнул Ху Шаньгуан. — Жалкий трус любит прятать свою неуклюжую тушу не только за слоями железа, но и за телами легковерных глупцов. Этот дурень начитался книг о военном искусстве, и возомнил себя великим тактиком. Ха! — лицо мужчины искривилось в язвительной ухмылке. — Воистину, прав был Цао Мэндэ[1]: те, кто ведут войну по книгам — скудоумные невежды! Но довольно об этой падали, — в его взгляде вновь сверкнула сталь. — Пора закончить наш бой!

Бросок северного воителя был почти таким же стремительным, а удар — почти таким же смертоносным, как и в самом начале боя, но эту атаку Цяо Фэн сумел отбить без большого труда. На сей раз, их схватка продлилась еще меньше — оба противника не выказывали большого желания убивать, и быстро это заметили.

— Хватит сдерживаться, — выдавил Ху Шаньгуан, опуская саблю. — Бейся всерьез. Мне что, не защищаться, чтобы хоть один твой удар стал сколько-нибудь опасным?

— Я все еще не оставляю надежды, что ты согласишься бросить службу недостойному господину, приняв взамен мое предложение дружбы, — с легкой улыбкой ответил глава Клана Нищих. — Ты живешь прошлым, брат Ху — тягостным, болезненным, и недостойным силы твоего духа. Может, лучше оставить его, и вступить на иной путь? Неважно, какое будущее ждет тебя, и неважно, где — подлунный мир бесконечно велик, и в