Бег жизни

«Curriculum vitae, лат. – бег жизни».

Словарь иностранных слов.

Окидываю взором свой заокеанский преподавательский искус, и слышу внутренний шепот: «Пронесло…» Мысленно бью челом: МГУ! ИМЛИ! Роман! Ахманиха! Натан! Диляра! Повезло и с поправкой здоровья. Спасла диагностическая техника, которая оказалась нам с женой доступна благодаря преподавательскому профсоюзу. В России многие мои сверстники и мой младший брат ушли из жизни, та же техника в России доступна обогатившимся преступным путем. А мы с женой оказались на операционном столе буквально на другой день после того, как были определены наши недуги и установлено, кем будет выплачена медицинская страховка. По ходу операции у жены вынули мозг, у меня – сердце. Операции продолжались по пять часов. Жене во время операции предлагали по телевизору смотреть, как это делается, но у неё не нашлось достаточно любознательности. Мне смотреть не предлагали, но после операции рассказывали, как извлекли у меня сердце и повесили на особую «вешалку», а «починив», водворили обратно. Не для того рассказывали, чтобы позабавить меня, а чтобы обезопасить себя, если я вздумаю предъявить какие-нибудь претензии и подам на врачей в суд. Но я остался жив, поэтому претензий у меня не было, разве что в горле забыли кусок марли, который всё-таки извлекли. Стоимость операций астрономическая, заплатила за нас страховка мощнейшего и щедрейшего союза преподавателей.

С гражданством дело застопорилось, и на мой запрос через адвоката следовал ответ: «Проверка на безвредность (security check) ещё не закончена». Проверка оставалась незаконченной двенадцать лет, но это не мешало мне работать и доработать до пенсии, пусть минимальной из-за непродолжительной выслуги лет. Мне говорили, что мог бы я и работу получше, и зарплату повыше, и пенсию побольше получить, но при этом замечали в порядке пояснения: «Жаль, вы не диссидент».

Проверка закончилась на восемьдесят третьем году моей жизни, получил я возможность либо стать американским гражданином, либо остаться легальным иностранцем. Продление легального статуса и вызов для получения гражданства пришли одновременно, как бы предлагая выбор. Гражданство не зеленая карточка розового цвета, обеспечивающая положение «законного резидента». Даже Рахманинов, проживший полжизни гражданином мира, незадолго до кончины решил стать гражданином США, его побуждали соображения о недвижимой собственности. У меня недвижимой собственности нет, нет и движимой, о какой, кроме книг, стоило бы беспокоиться. Но двадцать пять лет тому назад, получая статус «законного иностранца» (legal alien), я подписал обязательство обеспечить вывоз моих останков из страны. Будет проще моим близким прибрать меня натурализованного (naturalized) в земле, где ко мне относились терпимо и позволили заниматься своим делом.

Если в юности я, по мнению друзей-актеров, внешне походил на молодого Сталина, то в преклонные годы оказалось, что у меня с покойным вождем одни и те же внутренние недуги. Раннее сходство обещало миллион, хотя обещание не оправдалось. Сталинские старческие болести, особенно гипертония и диаррея, уже сейчас причиняют массу хлопот. К сожалению, облегчение, если наступит, то не раньше переселения по адресу (перефразируя Шекспира), откуда уже никто не переезжает…

Примечания

1

См. Труды Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН. Библиографический указатель. 1939-2000. Составитель Е. Д. Лебедева. Ответственный редактор А. С. Курилов. Москва: ИМЛИ РАН, №№ изданий 396-398, 461, 474, 496, 410-513, 521, 685, 703, 706, 709, 710, 711, 714, 799, 833, 838-841, 929,57,961,81 981 997 998 1000 1023 1050 1055 1054 1065 1081 1091 1995 1103 1106 1109 1117 1152 1160; Труды Института мировой литературы им. А. М. Горького 2001-2010 гг. № изд. 298.

2

Юлия Васильевна Палиевская – филолог, автор первой монографии о Фолкнере на русском языке, вышедшей в 1970 г., а также предисловий к переводам его произведений. Сделанные ею переводы вошли в кн. Уильям Фолкнер. Статьи, речи, интервью, письма (Москва: «Радуга», 1985). Родилась в Смоленске, ранние годы – немецкая оккупация, плен и нацистский трудовой лагерь. С окончанием войны вместе с семьей вернулась на родину. Мы оба учились на филологическом факультете Московского Университета, окончили романо-германское отделение. Около тридцати лет Ю. В. преподавала в МГУ на кафедре английского языка. В США после стажировки в Университете Виргинии получила должность на кафедре английского языка Колледжа Нассау (Государственный Университет штата Нью-Йорк). Ушла на пенсию в звании Honoris Causa, почетного профессора. Домашний редактор моего текста, читатель сочувственный и беспощадный.

3

В доме Джона Хэя потолок был золотым, а камин – малахитовым. Генри Адамс выдержал свой дом в так называемом «буропесчаном» стиле американского модерна. Оба строения со временем оказались разобраны, на их месте построен отель, символически названный «Хэй-Адамс», с верхнего этажа, как на ладони, открывается вид на официальный центр Вашингтона. В отеле, освященном двумя историческими именами, проходило одно из мероприятий Американо-российского фонда культурного сотрудничества – Лермонтовский юбилей 2014 г.

Через дорогу на смежной улице находится дом железнодорожного магната Пульмана, приобретенный ещё в царские времена для российского посольства, которое стало и оставалось советским. В 80-х годах Посольство Советского Союза переехало на Массачусетс Авеню в новое здание в другом районе столицы, даже не здание, а специально построенный комплекс. Над комплексом, как положено, развевался флаг СССР, который и был церемониально спущен в Новогоднюю ночь 1992-го.

4

Первый и единственный перевод «Воспитания Генри Адамса», сделанный М. А. Шерешевской, был опубликован издательством «Прогресс» в 1988 г. В предисловии к этому изданию сказано, что на Генри Адамса «не обратили внимания советские литературоведы». У меня к тому времени о нем были опубликованы две статьи, их, вероятно, не заметили или сочли нужным не заметить: уже вышла моя рецензия на «Доктора Живаго», и для многих, даже неплохо ко мне относившихся, я перестал существовать. Согласны ли они были с мнением большинства или, опасаясь большинства, не хотели высказать сочувствия отверженному, этого я, конечно, знать не могу. Если и были согласные, они публично не высказывались. Автор «Русофобии» Андрей Игоревич Шафаревич на собрании интеллегенции ко мне подошел, представился и вполголоса сказал: «Я с вами согласен». Такую же записку прислал Владимир Рогов.

5

Brooks Adams. The Law of civilization and decay. An essay on history (1886). With an introduction by Charles A. Beard. New York: Knopf, 1943. Насколько опасения Генри Адамса оказались небеспочвенны, говорят характеристики, которые дают Бруксу