Шрифт:
Закладка:
Надо полагать, женское любопытство оказалось сильнее идейных разногласий. Сидела близко, вполне могла и подслушать, как беглый доктор шёпотом представился Стратополоху.
Ну-ну…
Остановился, поджидая.
Моложавая мегера была вне себя. Подойдя, толкнула жёстким, словно закованным в латы, бюстом. Чёрные параноидальные глаза. На скулах – злобный румянец.
– Вы назвали меня фригидной, – тихим, на последнем градусе бешенства голосом обличила она Стратополоха.
Тому стало неловко. Так бывает всегда, если в нормальной обстановке вспомнишь, что ты наговорил в полемическом задоре.
– Я… – растерянно начал он, но был прерван:
– Так вот! Чтоб вы знали! Я могу! Я всё могу! Я просто не хочу! Запомните это! – Задохнулась, сверкнула глазами. – А догнала я – сказать… Родина для вас – пустой звук!
При этих её словах сознание помрачилось вновь. Артём почувствовал, что ещё мгновение – и он придушит гадину.
– Это для вас Родина – пустой звук!.. – проклокотал он, сдерживаясь из последних сил. – Вчера – одна Родина, сегодня – другая! Вчера – Суслов, сегодня – Сызново… А если завтра Сызново тоже распадётся? Третья?..
– Сызново никогда не распадётся! – истово отвечала она.
– То же самое говорили и про Суслов! – бросил он в сердцах. – Такие, как вы, и говорили…
Этого она перенести не смогла. Хрипло выдохнув, ухватила мерзавца за галстук, чуть напрочь не сорвала.
– Фригидная? – шипела она, раздёргивая пуговку за пуговкой на его рубашке. – Я тебе покажу фригидную!.. Ты у меня сейчас узнаешь фригидных!..
– А то не фригидная, что ли? – шипел он в ответ, расстёгивая на ней блузку. – Я тебе не Отечество, я тебя…
Трудно даже сказать, кто кого в итоге изнасиловал на том газоне. Да и так ли уж это важно?
– Вот тебе твоё Сызново, вот тебе!.. – рычал он.
– Симулянт! Космополит! – с отвращением выдыхала она.
Со стороны аллеи за их неистовством давно уже наблюдали два патрульных санитара. Но к натуралам претензий быть не могло, а этим двоим ничего не пришьёшь, поскольку уголок они выбрали самый что ни на есть безлюдный. Стало быть, не эксгибиционисты. В конце концов один из санитаров махнул рукой, и белые халаты разочарованно растворились в сумерках…
Взаимная ненависть противников была настолько гармонична, что высшей её точки они достигли одновременно.
Одевались с вызовом, не пряча глаз, напротив, меряя друг друга презрительными взглядами. Каждый полагал партнёра опущенным.
– Ненавижу! – напоследок процедила она и ушла, исполненная правоты, по хрусткой гравийной дорожке.
Ей и впрямь не в чем было себя упрекнуть: акт половой ненависти с врагом никак не может считаться предательством.
* * *
По пути домой Артём останавливался под каждым фонарём, озабоченно осматривал рукава, обирал с пиджака травинки, пытался отчистить зелень с коленок и укрепить полуоторванные пуговки путём заматывания ниточек. Одной пуговки не наблюдалось вообще. Там, видно, и осталась, на газоне. Может, соврать, что побили в «Прибежище»? Дескать, не сошлись во взглядах… Ну да, побили! А синяки где? Плохо…
Наладонник-то хоть цел? Достал, включил. Цел. Надо же!
Мимо прошла молодая натуралка с указательным пальцем в правом ухе. Должно быть, придерживала втулку сотика.
– А что он может возразить? – ликующе вопрошала она. – Он мне слово – я ему диагноз…
Войдя в тонко благоухающий хлоркой подъезд, Стратополох небывало долго поднимался на второй этаж, останавливаясь в раздумье через каждые три ступени. Просто не знал, как поступить. Сразу нырнуть в ванную комнату и там привести одежду в порядок? А пуговки? Муж, попросивший у жены иголку с ниткой, – уже изменник, иначе бы он просто велел залатать что у него там порвалось. Даже если вообразить, будто Артёму удастся незаметно слямзить швейные принадлежности (знать бы ещё, где они лежат!) и произвести ремонтные работы втайне, Виктория быстро и неминуемо углядит следы его неумелой мужской руки.
С кряхтеньем отомкнул дверь, вошёл.
Первым в прихожую высунул физию Павлик. Рот до ушей, в глазах чёртики, на шее юннатский галстук нежно-голубого цвета. Завидевши такое, Артём оторопел настолько, что все его проблемы повылетали из головы.
– Эт-то ещё что за…
– А это Митькиной сеструхи галстук! – радостно отрапортовал сын. – Из-за которого мы сегодня Митьку из юннатов выгоняли…
– Выгнали?
– Не-а! На поруки взяли.
– Кто?
– Да все! И я тоже.
– Откуда он у тебя?
– Трофей. Я ему говорю: хочешь на поруки – галстук гони!
– Так это не трофей, а взятка.
– Ну, взятка…
– А если увидит кто-нибудь?
– Так я ж на улицу в нём не выхожу. Скажи, прикольно?
– А мама?
– А я ей сказал, что у нас карнавал завтра… То есть не карнавал… этот… маскарад…
– Ну-ка быстро иди и сними! И чтобы я тебя больше в таком виде…
Но тут в прихожую выглянула хмурая Виктория, строившая, должно быть, весь день зловещие планы отправки нетрадиционного супруга на принудительное лечение, – и Артём мигом вспомнил о собственном непотребном облике.
– Да понимаешь… – не дожидаясь рокового вопроса, снова закряхтел он. – Возвращался из «Прибежища» через парк, а там канава, оступился – ну и…
Осмелился поднять глаза и успел увидеть, как широкоскулое лицо жены приняло на миг удивлённое выражение, а затем словно бы осветилось изнутри.
– Не умеешь ты врать, – с ласковой грустью сказала преобразившаяся Виктория, и пухлые губы её тронула мягкая улыбка. – Какое «Прибежище»? Не было тебя там…
– Т-то есть… почему… Был. Меня там видели… Могут подтвердить…
– Ну, может быть, на минутку и заскочил для отмазки… – Не сводя с него смеющихся карих глаз, подошла вплотную, сняла травинку с пиджака, нежно огладила твёрдую мужскую щёку. – Глупый ты, глупый… – промолвила она. – Дурашка… Столько времени голову морочил… Лучше бы сразу правду сказал…
– Нет, позволь… – оскорблённо отстранился он.
Она легонько дёрнула его за ухо:
– Ах ты, проказник! Ну, пойдём ужинать…
Чего угодно ждал Стратополох, только не такого приёма. Да, он прекрасно помнил, что, когда несколько лет назад отконвоировал Вику в клинику Безуглова, её там закодировали в числе прочего и от беспочвенной ревности. Но от беспочвенной же! А тут все улики налицо…
В какой-то степени это было даже обидно.
Пока облачался в домашний халат, супруга успела осмотреть и оценить повреждения на брюках, пиджаке и рубашке.
– Пуговки я переставлю, – успокоила она. – Как её зовут?
– Кого?
– Пуговку.
– Вика… – взвыл Артём. – Ну вот как перед Господом Богом… Не знаю я, как её зовут! Всё вышло случайно, понимаешь, случайно! Если хочешь, по идейным мотивам… Ничего личного!
– Хорошо-хорошо!
