— Очень хорошо. Это из «нашего репертуара. Кого играли?

— Ларису Дмитриевну.

Мы все переглянулись.

— Ну и как?

— Это моя дипломная работа. Сдала с отличием.

— Вот и отлично! — обрадовался главный и, кивнув в сторону Игумновой, сказал: — Возьмите шефство над дебютанткой. Пройдите с ней мизансцены, передайте опыт. В среду ставим Забавину в спектакль.

В среду играть с новой партнершей предстояло мне.

По ходу действия первая встреча Паратова с Ларисой происходит в середине пьесы.

— Я позову к вам Ларису, — говорит ее мамаша и выходит. И входит Лариса…

Господи, что это! Передо мной явилась юная красавица. Нежный цвет лица, страдальческая улыбка. Сама женственность и грация.

— Не ожидали? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Нет, теперь не ожидала. Я ждала вас долго, но уж давно перестала ждать.

Как она это сказала! В голосе и на глазах у нее дрожали слезы. Я почувствовал, как комок подкатывает у меня к горлу. Я продолжал говорить слова из роли, но, слушая себя, понимал, что это говорю не я, и не тот Паратов, к которому я привык. И зрители замирали, не зная, куда я клоню…

Увы, и я не понимал в какую западню меня влечет.

В третьем действии наступала решающая сцена.

— Зачем я бежал от вас? На что променял вас? — воскликнул я, чувствуя, как во мне все дрожит.

— Да, надо правду сказать, — с внутренним мучением произнесла Лариса, — вы надолго отравили мою жизнь… — Она взглянула на меня просто, но с таким страданием!..

В зрительном зале раздалось громкое всхлипывание.

— По системе Станиславского кроет! — долетел до меня восторженный шепот из-за кулисы.

Мы подходили к кульминации. Я должен был схватить Ларису за руку и увезти ее от жениха в пьяную компанию за Волгу.

Когда-то в студии и мне преподавали систему Станиславского. Учили не изображать чувства, а жить ими. Мне редко приходилось вспоминать об этом при десяти премьерах в год. Но тут что-то затуманило мне голову.

— Послушайте! — прошептал я, настороженно оглянувшись. — Мы едем всей компанией кататься по Волге, на катерах… — Я говорил слова Паратова, но мысли у меня были иные. Разве мог я обмануть чистую, несчастную бесприданницу… И вместо слова «Поедемте!», — вызывавшего обычно дрожь в зале, я воскликнул: — Не езжайте с нами!.. Умоляю вас!..

Гром аплодисментов разразился в зале. В первом ряду пожилая женщина всхлипнула. Лариса смотрела на меня с жалостью и сочувствием.

— Нет, милый, — нежно, но твердо сказала она, — я поеду с вами за Волгу. Так надо…

Это был самый черный день в моей жизни. Как меня прорабатывали после спектакля!..

Но он стал и самым светлым для меня днем.

Квартет

Мы решили создать квартет легкой музыки. Городок у нас небольшой, но что из этого? Соседний и того меньше, а там функционируют два квартета — вокальный и вокально-инструментальный.

Гога немножко играет на гитаре, Андрей Романович в юности учился на контрабасе, Слава высвистывает на пальцах мелодии советских композиторов, а у меня есть магнитофон.

В субботу мы отправились за город, к речке, чтобы на свежем воздухе обсудить наши возможности.

Инструменты были при нас, кроме, конечно, контрабаса, который в автобус, набитый дачниками, не поместился.

Повестка дня состояла из трех вопросов:

1. Цели и задачи квартета.

2. Распределение обязанностей.

3. Текущие дела.

Цели и задачи мы определили сразу: пропаганда произведений композиторов нашего города.

Гога, склонный к скептицизму, заметил, что в городе есть только один композитор, но сочиняет он шахматные задачи.

Слава, склонный к афористичности, высказал мысль, что, дескать, был бы квартет, а композиторы набегут.

Мы перешли ко второму вопросу. Распределение обязанностей тоже не заняло много времени. Записали:

Гога — гитара.

Андрей Романович — контрабас.

Слава — художественный свист.

Я — магнитофон.

Заело с «текущими делами».

Первым текущим делом надо было придумать квартету название.

Гога предложил «Поющие гитары».

Слава запротестовал: гитара в ансамбле была одна.

Слава предложил «Соловьиные трели».

Гога запротестовал: свистун тоже один.

Андрей Романович заявил, что название должно быть не только интригующим, но и фольклорным.

Гога предложил «Лос Колхидос».

Слава запротестовал.

— «Лос Одессос», — предложил Слава.

Гога запротестовал.

— «Лос Тбилисос», — предложил Гога.

Слава запротестовал.

— «Лос Калугас», — предложил Слава.

Гога запротестовал…

Через час стало ясно, что мы зашли в тупик.

— Есть выход, — сказал Андрей Романович. — Оставим в покое фольклор. Придумаем что-нибудь поэтическое.

— «Аккорд», — предложил Гога.

— Было! — сказал Слава.

— «Октава», — предложил Слава.

— Было! — сказал Гога.

— «Поэма», — предложил Гога.

— Было! — сказал Слава.

— «Чипаруча», — предложил Слава.

— А что это такое? — спросили мы.

— Ничего. Просто так. Но зато этого наверняка не было.

Стало ясно, что мы окончательно зашли в тупик.

— Есть выход, — сказал Андрей Романович. — Надо искупаться.

Солнце угрожающе склонялось к закату.

Мы искупались. Закусили. Сыграли партию в домино. И разъехались по домам.

Слава поступил в мастерскую по ремонту гитар и домбр.

Гога подражает голосам разных птиц в местном театре Юного зрителя.

Андрей Романович начал писать мемуары на тему «Как я учился играть на контрабасе».

А я… Что я?.. У меня магнитофон. У меня отбоя нет от приглашений. На банкеты, на вечеринки, на пикники.

Так что мы все при музыке.

Вот только жаль, что квартет распался. Мы бы вполне могли выступать на радио или на телевидении…

Без пяти двенадцать

Боб и Доб

Под Новый год в театре давали «Ревизора». Решено было сократить антракты, чтобы и актеры и зрители могли спокойно поспеть к новогоднему столу. Даже заключительную немую сцену несколько ужали, и помреж на минуту раньше положенного дал сигнал «занавес!».

Антон Антонович с супругой были этому весьма рады.

— Вот видишь, милая, как все хорошо получилось, — ворковал Антон Антонович, получая в гардеробе шубы, минуя очередь. — А ты волновалась. Еще нет десяти часов, а мы уже на пути домой. Стол у нас накрыт заблаговременно. Будет еще время отдохнуть до съезда гостей.

— Спасибо, дружок, — отозвалась супруга, — какой прекрасный вечер. И спектакль мне очень понравился. Я от души посмеялась. Городничий и его супруга, и Ляпкин-Тяпкин, и Земляника, все такие смешные… А особенно Бобчинский и Добчинский… Вот уж сплетники какие!.. И как только им наивные люди верили.

— Персонажи былого мещанства, — резюмировал Антон Антонович, — типы, ушедшие в прошлое…

Так, вспоминая смешное в комедии, в самом отличном настроении супруги добрались до дому.

Новогодний стол сверкал хрусталем и нержавейкой. Хозяйка обошла свои владения, рукою мастера наметила последние штрихи в сервировке.

Стали подъезжать гости. Антон Антонович развлекал их забавными, но уже прошлогодними анекдотами. Хозяйская дочка, окруженная молодыми людьми, причесанными по последней моде