Шрифт:
Закладка:
— Во-первых, Наталья Алексеевна, я бы не стал здесь устраивать регулярного парка во французском стиле, они скучны, и лишены жизни. Пейзажный парк — вот что здесь нужно на мой вкус. Сохранить очарование здешней природы, чуточку оттенив, а где-то добавить красок. Дом бы я поставил невысокий, не более двух этажей, желательно округлых очертаний. Взгляните на пригорок поднимающийся от реки, дом на этом месте очень удачно вписался бы в ландшафт.
— Да, такой дом был бы здесь уместен. — сказал незаметно подошедший цесаревич.
— Благодарю, Ваше императорское высочество. — склонил голову я.
— Я же просил обращаться ко мне запросто. — напомнил он.
— Извините, Павел Петрович.
— Юрий Сергеевич, не согласитесь ли вы помочь при составлении проекта строительства? — спросила Наталья Алексеевна, задумчиво обозревая округу — Мне кажется, что у вас имеются свежие и оригинальные идеи
— С огромным удовольствием помогу вам, Наталья Алексеевна.
— Прекрасно. В таком случае вернёмся к обществу.
В шатре кипело веселье. В свите Павла Петровича было пять мужчин, в свите Натальи Алексеевны десять женщин, офицеров в полку, как я уже говорил, пятеро, таким образом, мы легко разбились по парам. Мне в пару досталась сухощавая девица, довольно симпатичная, кстати. Её единственным недостатком оказались полное незнание русского и немецкого языков, а французский и английский я знаю на уровне: «Руки вверх! Где штаб? Сколько здесь солдат и офицеров?» И, конечно же, самое главное: «Где бабы?» и «Тащи выпивку». Но беседы на эти темы с дамой из свиты цесаревны не кажется мне куртуазными. Ничего, советский офицер и с таитянкой найдёт общий язык, так что я подливал дамочке в бокал вино, подкладывал вкусные кусочки и делал умильные рожицы, мечтая перевести отношения в область размножения прямоходящих приматов. Мечтать-то я мечтаю, но прекрасно осознаю, что ничегошеньки не получится. Увы и ах.
— Юрий Сергеевич! — раздалось с верха стола. Я-то в силу чина и срока службы сижу внизу.
— Я здесь!
— Вчера мы были восхищены Вашими песнями, и были бы счастливы услышать их ещё. — это ко мне снизошла сама цесаревна.
— Буду счастлив порадовать Вас своим пением. — отдаю поклон.
— В знак признательности за вчерашнее исполнение, мы с Павлом Петровичем дарим Вам новый инструмент. — цесаревна встала и пошла ко мне неся в руках футляр.
— Безмерно Вам признателен.
Я действительно восхищён: мандолина легла в руки как доверчивый котёнок Провёл пальцами по струнам — звук ангельского хора, а внешний вид инструмента таков, что прямо сейчас бы и женился, жаль что с мандолинами не венчают. С благодарностью целую руку:
— Если позволите, Наталья Алексеевна, я бы хотел спеть вместе со всеми. Вот у меня листы с текстами песен, как раз десять листов, достанется каждой паре. Я буду играть и петь, а вы мне помогать.
— Прекрасная идея! — звонко воскликнула Наталья Алексеевна и лично раздала каждой паре по листу.
— Первая песня о простой мечте, каковая есть у большинства людей: о тихом счастье с любимым человеком.
Даю возможность всем прочитать текст, вижу, что он нравится, и запеваю:
Полы подметем, и печурку растопим,
И сядем с ногами на старом диване,
И мягче чем хлопок, захлопают хлопья
В оконной, тряпицей оклеенной, раме.
Припев поём уже хором, и получается очень неплохо, поскольку с офицерами мы эти песни пели, навык есть, а фрейлины цесаревны имеют прекрасную подготовку. В том числе и совместных песнопений.
Давай соберемся, деньжонок накопим,
Зимой заберемся вдвоем в захолустье
И в домик, застрявший по окна в сугробе,
Себя, как монетки в копилку, опустим.
В эту эпоху принято воспевать буколические радости жизни, рассуждать о мирной жизни среди природы, среди селян и пейзанок, так что песня вполне современна эпохе.
Оставим мы веру, оставим безверье,
Достаточно ходиков стука ночного
За плотно захлопнутой низенькой дверью,
Довольно нам хлеба и жара печного.
А дальше многие девицы подпевают мне, читая прямо с листа:
Пусть это не то, что мечталось вначале,
Остатками жизни заплатим без сдачи
За каплю покоя, за каплю печали,
За каплю тепла и за каплю удачи.[30]
И каждый припев поётся слаженно, дружно, с душой:
Давай соберемся, деньжонок накопим,
Зимой заберемся вдвоем в захолустье
И в домик, застрявший по окна в сугробе,
Себя, как монетки в копилку, опустим.
— Юрий Сергеевич, я совсем недавно живу в России, и как видите, не в полном совершенстве овладела русским языком, но даже я обнаружила, что Ваши песни чрезвычайно необычны, они написаны так, как никто в России не пишет. Почему?
— У меня имеется единственное тому объяснение, многоуважаемая Наталья Алексеевна. Полагаю, что русские поэты считают неуместным употреблять в поэзии обычную речь, считая ей низменной. А я считаю, что разговорная речь тоже может быть поэтичной.
— Интересная точка зрения. Но как вы пришли к ней?
— Это случилось в глубоком детстве, когда я впервые услышал стих преисполненный простодушного до гениальности изумления:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают— –
Значит — это кому-нибудь нужно?[31]
— Или гениального до простодушия. — согласно кивнул цесаревич.
Дальше мы пели, немного потанцевали, и разговаривали обо всём на свете. Цесаревич общался со всеми офицерами, незаметно прощупывая их. Делал он это чрезвычайно тонко и тактично, но у меня-то военный и педагогический опыт почти сорок лет(!), поэтому я всё видел.
Когда очередной раз я вышел освежиться, рядом оказался Ливин. Он слегка охмелел, и полез обниматься:
— Юрий Сергеевич! Дорогой ты наш Юрий Сергеевич! Как я рад, что ты наконец получил офицерский чин! Но я с самого начала поверил в твою удачу, а ты ещё и делишься ею! Щедро делишься!
— Позволь, Павел Павлович, из чего ты вывел, что я делюсь удачей?
— Как с чего? Ты мою историю не знаешь, скажу лишь, что я катился по наклонной и был уже у самого дна, когда благодаря тебе отлично выполнил урок по доставке рекрут. Больше того: каким-то чудом, думаю что твоей удачей, отборных рекрут у нас не отняли, оставили. И я получил следующий чин, а ведь не надеялся на оный. А теперь наш полк стал потешным. Все офицеры молятся на тебя, Юрий Сергеевич: благодаря тебе мы со временем станем первым составом нового гвардейского полка!
— Ну, если в этом смысле…
— Эх, Юрий Сергеевич, когда у меня наладилась служба, ещё бы послал мне бог ребеночка!
— Помилуй бог, Павел Павлович, ты, как я вижу, вполне здоров, супруга твоя, Елена Ивановна тоже благополучна, я и не знал, что у вас нет деток, впрочем, я служу мало, и недавно с тобой знаком.
— Нет деток, Юрий Сергеевич. Пятый год живём мы с Еленой Ивановной в любви, дружбе и согласии, а деток почему-то нет.
— Не сочти за вторжение в семейную жизнь, но может быть вам надо проконсультироваться с врачами? Хотя какие нынче врачи…
— То-то и оно!
— Послушай, а может вам стоит попробовать что-то самое простое, например, сменить диету?
— Что это такое, никогда не слышал?
— Да всё просто: человек должен питаться правильно, чтобы в его организм поступали необходимые вещества. Если чего-то не хватает, то и происходят подобные неприятные вещи.
— И чем же надо питаться?
— Я же говорю: нужно больше кушать самое простое. Например, молочные продукты: свежее молоко, простоквашу, ряженку, творог, сыр. И, конечно же, зелень. Эта снедь чрезвычайно полезна для женщин.
— Где же её взять эту зелень зимой?
— Возьмите лук, поставьте его в воду, а когда прорастёт, вот вам и зелень. Можно посеять укроп и петрушку в ящиках с землёй.
— И такое простое средство поможет?
— В девяти случаях из десятка — помогает. Конечно, если нет каких-то системных нарушений. И ещё: если желаешь получить здоровое потомство, то, на то время, когда собираешься зачать ребенка, нужно отказаться от спиртного.
— Откуда ты это знаешь, Юрий Сергеевич? — раздался голос сзади.
Оглянувшись, мы увидели цесаревича, смотревшего на меня с каким-то отчаянным выражением
