себя к изучению военной истории России, Малыгин насел на очевидца исторических событий всерьёз. Вопросов было много. Как, где и за что получил государственную награду сосед по комнате? Где служил и почему до сих пор не рассказал? И, наконец, можно ли вживую посмотреть на награду?

Харламов был немногословен. Сделав исключение для друга, он коротко рассказал, что служил в Московском погранотряде. Никакого отношения к столице это воинское соединение не имело. Называлось по месту дислокации – посёлок Московский в суверенном Таджикистане. Прошедшая в 1993 году информация в газетах о бое на 12‐й заставе Московского погранотряда более‑менее была известна Малыгину, но о том, что было ещё сражение за освобождение этого пограничного пункта, широкая аудитория не знала. А сержант второго года службы Харламов как раз и был в составе десантно‑штурмовой маневренной группы, отбивавшей заставу у афганских боевиков.

Наверное, этим изложением бывший пограничник и ограничился бы, но Леха настолько искренне допытывал даже мелкие детали, что Харламов чуть расширил рамки официальной версии.

Призвали его весной 1991 года и со сборного пункта отправили сначала в учебку, где на занятиях по физической подготовке его отличную форму заметил один из офицеров‑«покупателей», занимающийся подбором кадров в десантноштурмовые группы и взвода повышенной боеспособности Московского погранотряда. Изначально Харламов посчитал, что служить будет в Москве, возможно, в спортроте. К тому же новобранцам никакой информации не доводилось, а, загруженные с общего сборника, срочники автобусом поехали в сторону столицы. Однако, не доехав до главного города родины, десяток бойцов, в их числе и Харламов, были высажены в аэропорту Чкаловский. Оттуда со сказочной скоростью перемещены в Душанбе.

Июльским утром, прослужив чуть больше года, поднятый по тревоге в составе ДШМГ , Харламов на «вертушке» выдвинулся к, окружённой исламистами, заставе. Дальнейшее Дмитрий изложил очень коротко: «Ни хера веселого не было».

– Ну, а медаль‑то за что? – не выдержал наступившей паузы Леха, – не за красивые же глаза?

Харламов, сделав ещё пару глотков горячего чая, хмуро улыбнулся:

– За них… Я же снайпером был. «Духа» с пятисот метров положил, связной их оказался. Без оружия, но с какими‑то картами. Разведка артиллеристам их передала, те и сработали так, что больше у нас «двухсотых» не было…

– Круто… – Леха с уважением и по‑новому взглянул на товарища, – а в институте знают? Это ж реально… подвиг.

– Связному лет пятнадцать‑четырнадцать было, – тяжело обронил Харламов, – подвиг, мать его… Ладно, проехали… Достаточно романтики на сегодня. Спать пора. Медаль у мамы где‑то.

Этот сложный разговор запомнился Лехе надолго. Он не мог понять, почему изначально растормошенный его, возможно наивными, вопросами Харламов рассказывал о службе хоть и коротко, но с юморком, а потом резко замкнулся. Упоминание о точном выстреле выглядело органичным событием военной хронологии, её логичной частью. Внезапная заморозка друга на эту тему выглядела странной. Ответ на этот вопрос Малыгину предстояло ещё узнать. На личном опыте.

В клуб, на охрану общественного порядка, Малыгин несколько раз просился, но Харламов его не брал. Может быть, в силу лехиного умения встревать в ненужные ситуации. Может, просто считал, что восемнадцатилетнему парню рано ещё находиться в столь богомерзком заведении. Основную лепту в обеспечение продуктами вносил старшекурсник, поэтому нужды в правильном и полноценном питании Леха не испытывал. С учётом щедрых финансово‑продуктовых вливаний в общий котёл Харламовым, Малыгину даже удалось немного подкопить, высылаемых из дома, денег. И, как оказалось, удачно. В ближайшую пару дней начислялась повышенная стипендия, которую Леха получал как отличник, поэтому в северную столицу можно было ехать с минимальным комфортом.

Ко всему прочему, сам образ жизни у Харламова претерпел некоторые изменения. Он значительно снизил объём тренировок после получения мастерского звания. Не забросил, нет, просто некоторым образом пропала желаемая цель. «Международник», в силу возраста, уровня подготовки и жизненной загруженности ему не светил, поэтому стремиться вроде как было не к чему. Травников предлагал ему взять в ДЮСШ группу начинающих, но Дмитрий отказался. Последнее время он вообще перестал уделять должное внимание и учебе – известность и популярность после телепередачи позволяли ему сдавать зачеты и экзамены харизмой и обаянием. Нередки стали его отсутствия по ночам, причём не возвращался он и после смен в «ночнике». Доползали слухи, что оставался Харламов ночевать в самом клубе, в комнате отдыха. Самое удивительное, что вишневая «восьмерка» управляющей клубом также оставалась на заднем дворе до обеда следующего дня. В общем, по всем признакам служебный роман начальника охраны и управляющей находился в самом разгаре.

Глава 14

Поэтому торопливо собирающийся Димон вполуха слушал рассказ Лехи о битве «добра со злом – бобра с ослом» – о противостоянии Еремеева и «Столичной». Пришёл он через десять минут, как Леха закончил ужинать, и, развесив на батарее влажное кимоно, одевался в цивильное.

Последнее время Харламов был рассеянно‑раздражителен. Невнимательность, очевидно, объяснялась тем, что голова самбиста была постоянна занята какими‑то своими мыслями, а раздражительности добавляли проблемы по работе. Начавшаяся после нового года экспансия макаровской группировки заметно ширилась, добавляя проблем не только охране питейных заведений, но и претендуя на исконно чужие «точки». Макара пару раз вызывали на «стрелку».

Сначала Фарид со своими земляками, потом Травников. Приглашение первого «смотрящий» проигнорировал, мотивировав: «ментовские звери без общения». С Травниковым встреча получилась спокойная, но абсолютно неконкретная. Общались лидеры в кафе «Зелёный Луг», куда с городского рынка перебрался «смотряга». Молодежь с обеих сторон, прихваченная для статусности мероприятия, скучала за соседними столами. Дальний круг маячил на улице, около машин. Одним из присутствовавших был Харламов, в чьи обязанности входил контроль входа. Как раз с его слов и узнал Малыгин о переговорных процессах в подлёдном мире областной столицы.

В этот же вечер, когда сосед вернулся в общагу, Леха первый раз в жизни взял в руки оружие. Харламов случайно, на секунду, снимая куртку, обнажил коричневую рукоятку, но, с порога ощутивший его напряг, Леха не пропустил этой детали.

– Газовый? – как можно равнодушнее спросил он, отворачиваясь к раскрытому учебнику.

– Игрушечный, – отшутился Дмитрий.

Минуты две Леха слушал, как за спиной расшнуровывает кроссовки товарищ, и не выдержал:

– Не, ну, правда, настоящий? – чуть по‑детски повернулся он с вопросом к Харламову.

Тот, задвинув щеколду на двери, уверенно и споро достав из‑за пояса джинсов пистолет, единым движением вытряхнул обойму и щелкнул затвором:

– ПМ, аккуратно, не урони…

Приняв в руки восьмисотграммовый кусок железа, Леха словно дотронулся до той стороны жизни своего друга, от которой