Я покатал в уме возможные варианты ответа, ничего не придумал и просто молча уставился на него, ожидая продолжения.

— Да не жмись! — воскликнул Саша. — Ребята просто хотят познакомиться… и девушки тоже. Ты их заинтересовал.

Слышать такое было неожиданно приятно.

— Зоопарк на Баррикадной находится, — всё-таки буркнул я, чтобы он не слишком обольщался на мой счет.

— Ха! — Саша стало весело. — Нет, они посмотрят тоже, но в основном хотят пообщаться.

— Зачем? — меня эта затея всё равно смущала, хотя толком объяснить причины этого я бы не смог.

— Хотят знать, как живут комсомольцы института, — Сашу, кажется, мотивы его старших товарищей из райкома не интересовали нисколько. — Мои рассказы это мои рассказы, но личное общение с членами первички ничего не заменит. Кстати, ты же не был на собрании?

Я внутренне ощетинился и помотал головой. Если он сейчас спросит, почему я пропустил такое важное мероприятие, я могу и не сдержать эмоций.

Но он не стал ничего уточнять.

— Жаль, — по его лицу было видно, что он на самом деле сильно огорчен этим обстоятельством. — Но ладно. Тогда, думаю, тебе будет интересно узнать, что нам дали ставку освобожденного секретаря нашего комитета.

— Вот как? — с легким любопытством спросил я. — И кого же выбрали на эту почетную должность?

— Меня! — гордо заметил он. — Правда, я всё равно буду совмещать, про аспирантуру я всё уже обговорил. Но там стипендия такая… сам должен понимать.

Стипендия у аспирантов была повыше студенческой, но всё равно не дотягивала до средней зарплаты по стране, причем с большим запасом. Скорее, это была некая пенсия, которой не всякому старику или старушке хватало на нормальную жизнь, не то что молодому человеку с различными потребностями в новых джинсах. А если тот же Саша задумает жениться, то двоих — или троих, если у них в планах скорый ребенок — эта стипендия точно не вынесет. Я понятия не имел, сколько платили освобожденному секретарю институтского комсомола, но подозревал — не слишком много, чтобы он не шиковал, а пытался вылезти на следующий уровень. [1]

— Ну так что, сходим? — напомнил о своем предложении Саша.

— В райком? — уточнил я.

— Да.

— А когда?

— Сейчас, чего тянуть? — ответ Саши меня слегка огорошил.

Сейчас мне хотелось пива и не хотелось напрягаться. Неделя и так выдалась не самая простая. С другой стороны, раньше сядешь — раньше выйдешь. Меня не особо нервировал интерес ко мне со стороны райкомовских сотрудников, но если я упомяну про этот интерес в беседе с Валентином или Михаилом Сергеевичем, те наверняка попросят подробностей. Показывать им свою лень и отсутствие у меня любознательности мне всё ещё не хотелось. Пока что они относились ко мне почти как к равному, и я собирался поддерживать это отношение так долго, как смогу. И если ради этого надо тащиться в райком, то так тому и быть.

— Вообще-то я морально не готов, у меня шнурки не глажены и галстук забыл, — я похлопал по горлу, но Саша посмотрел на меня с почти ленинским прищуром. — Ладно, ладно, это я так шучу. Пойдем, посветим мордой моего лица, только пусть не обижаются и принимают меня любым, хоть горбатым, хоть рябым.

***

Идти до райкома было с полчаса, но идею подъехать на метро Саша категорически отверг. Шёл он легко, широким шагом, я с трудом поспевал за ним, и сил на какие-то разговоры у меня не оставалось, хотя у меня появилось несколько вопросом, ответы на которые наш главный комсомолец наверняка знал. Впрочем, я и сам, наверное, их знал, но мне было лень напрягаться.

Районный комсомольский комитет сидел в старом двухэтажном здании в небольшом переулке неподалеку от бассейна «Москва». В новой жизни меня в этот район ещё не заносило, и я некоторое время пытался привыкнуть к виду на Кремль без Храма Христа Спасителя и огромного бронзового Петра. Пока что на стрелке острова было нагромождение промышленных зданий фабрики «Красный Октябрь», которая во всю мощь своих высоких труб пыталась удовлетворить потребности советских граждан в шоколаде.

Что находилось в здании райкома в моём будущем, я не знал; ни одного заказа сюда или отсюда у меня не случилось. Зато переулок я знал хорошо, да он почти и не изменился за прошедшие сорок лет. В будущем именно на этой улице сидели послы Люксембурга, а на углу находилась районная управа — сейчас на этом желтом здании висела кондовая вывеска райисполкома; рядом с этим оплотом советской власти стояли, нарушая запрет парковки, две черных «Волги».

Само место было весьма козырным с точки зрения расположения. Скорее всего, после ликвидации комсомола этот особнячок захватили какие-нибудь структуры мэрии; впрочем, его могли и тупо продать какому-нибудь новому русскому миллиардеру — например, под будущую застройку очередной высоткой, которая была зарублена на корню из-за протестов люксембургских дипломатов. Это был один из рабочих способов справиться с жадностью московских девелоперов.

Сейчас времена были другие, про драгоценные квадратные метры думали лишь обитатели коммуналок и бараков, а девелоперы назывались маклерами или даже «жучками», ничего не сносили и не строили, а лишь перепродавали уже существующее. Выход на одного из таких «жучков» был одной из моих целей — самостоятельно лезть на столичный рынок недвижимости мне до ужаса не хотелось.

Сашу в райком пропустили беспрепятственно — ну и меня тоже, даже документов не потребовали. Но тут ещё царила расслабленность, а безопасность воспринималась как нечто, что существует всегда и везде. Думаю, я легко смог бы натаскать сюда кучу ящиков с самодельной взрывчаткой и устроить нечто вроде Порохового заговора. Вот только я понимал утопичность этой идеи — нужного количества магния я на вертолетных кладбищах никогда не добуду. Ну или добуду, но «шкрябать» их напильником буду до глубокой старости. Хотя можно снова привлечь к делу Стаса — вряд ли он откажется, увидев возможность устроить большой бах. Его, наверное, даже очень вероятные человеческие жертвы не остановят.

Комсомольское гнездо было устроено в типовом стиле советского бюрократизма — уродские панели на стенах, рассохшийся и скрипучий паркет на полу и побеленный потолок. Тут было много стендов с разными документами, которые, наверное, были очень важны с точки зрения победы мирового коммунизма, но выглядели очень непритязательно. С другой стороны, я понимал, что на пишущих машинках, которые сейчас были основным инструментом делопроизводства, большего добиться не выйдет. Но через пару лет кто-то из сидящих в этих стенах комсомольцев начнет возить с Запада настоящие компьютеры — в том числе и с издательскими