места было то, что у соседки справа тоже была терраса. Тоже открытая, тоже выходящая к лесу, не очень большая и расположенная на уровне второго этажа. Соседка проводила на ней много времени, и дети постоянно ощущали на себе её недобрый взгляд.

Ведьмин взгляд.

Со временем ощущение переросло в уверенность, они поверили, что живущая по соседству старуха – злая колдунья, а когда дети во что-то поверили, переубедить их практически невозможно. Даже когда они взрослеют.

К тому же Розалия – так звали соседку – до старости сохранила антрацитово-чёрные волосы, что вкупе с крючковатым носом, белой кожей и любовью к тёмной одежде придавало ей мистический вид. Завершала картину большая чёрная собака, которая всегда сопровождала старуху.

– Добрый день!

– Илья? – изумился Платон.

– Ты что здесь делаешь? – Бархин тоже не стал скрывать удивления.

– Не ожидал?

– Не то чтобы не ожидал – не думал, что ты приедешь.

– А я приехал.

– Зачем?

– А ты здесь зачем?

– Мне Адька позвонила.

Брелока от ворот особняка у Платона не было, он позвонил Аде, попросил открыть, думал, выйдет она, а увидел Илью. А поскольку они были старыми друзьями, не стал скрывать, что не обрадовался.

– Тебе?

– Вижу, вы начали делиться впечатлениями, – усмехнулась вышедшая на крыльцо женщина.

– Ты ему позвонила? – повернулся к женщине Платон. В его голосе проскользнули ревнивые нотки. – Ему?

– Добрый день, Тоша.

– Ты ему позвонила?

Ада подняла брови, показывая, что Платон ведёт себя неправильно. Он сбился, пару раз вздохнул и обиженно произнёс:

– Привет. – Но тут же вернулся к прежнему тону: – Ты ему позвонила?

– Да.

– Почему ему?

– Мне стало плохо.

– И ты позвонила ему?

– Может, ты будешь называть меня по имени? – недовольно спросил Илья. – Ну, так, для разнообразия.

– Тоша, ты не ответил на звонок, поэтому я оставила сообщение и позвонила Илье. К тому же я не знала, в Москве ты или нет.

– Я давал большое интервью неделю назад!

– Прости, Тоша, я не особенно слежу за светской хроникой.

Платон развёл руками и перевёл взгляд на Бархина.

– На меня не смотри, – улыбнулся Илья. – Я в отличие от тебя трубку снял.

После его слов на лице Платона появилось такое выражение наивной растерянности – совершенно детское, – что Бархин не удержался и подначил друга:

– Как теперь жить, да?

– Да! – с неожиданной горячностью воскликнул Платон. – Да! Тысячу раз да! Для кого-то же это делается: интервью, рецензии, статьи… Для вас! А вы не смотрите и не читаете. И не интересуетесь.

– Гм… – Илья предположил, что старый друг почувствовал себя дураком из-за того, что не снял трубку, а потом явился без звонка, и слегка сбился, услышав, что возмутило Платона. К тому же Бархин не считал уместным обсуждать подобные темы во дворе, но, увидев, что Ада с улыбкой застёгивает куртку, понял, что разговора не избежать.

– Прости, дружище, твой сериал я смотрел. И фильм, который ты снял в этом году…

– Потому что я позвал тебя на премьеру!

– Я бы и без премьеры посмотрел. Но за интервью не слежу – я ведь знаю всё, что ты можешь сказать.

– А вдруг не всё?

– Если ты о чём-то не рассказываешь, значит, это не важно.

Ада рассмеялась. И её приятный, бархатистый смех привлёк внимание Платона.

– Ты могла мне позвонить, – обиженным тоном произнёс он.

– Я звонила.

– И я приехал. Вот.

– Через два дня.

– И что, вы меня выгоните?

– Как мы можем тебя выгнать, Тоша? Мы очень рады твоему приезду.

– Не все рады.

– Хватит изображать блудного сына. – Ада раскрыла объятия. – Иди сюда.

Платон поднялся на крыльцо, обнял и поцеловал женщину в губы.

И дальнейший разговор продолжился на кухне, где ему сделали кофе и нарезали пару бутербродов.

– Я твоё ночное сообщение только потом увидел… – Когда «потом», Платон не уточнил. – И только вчера меня торкнуло – пятнадцать лет.

– Да, пятнадцать лет, – едва слышным эхом повторила Ада.

– Пятнадцать, – так же тихо поддержал её Илья.

– Странно, что на десять лет мы не собирались.

Не странно, учитывая, что они старались не говорить и даже не думать об этом эпизоде их общего прошлого.

– Я приезжала, – сказала Ада.

– Не видел тебя.

– А ты приезжал? – удивилась женщина.

– Я несколько раз приезжал в октябре… на десять – не помню точно, но в прошлом году был и в позапрошлом тоже. Только я в посёлок не заезжал, даже на дорогу нашу не сворачивал. – Платон усмехнулся. – Я выезжал на старое шоссе и останавливался, зная, что примерно в километре через лес находятся наши дома, сидел и смотрел на деревья. Когда курил – курил, когда бросил – просто так сидел. Один раз – три часа проторчал.

– И уезжал?

– И уезжал, – подтвердил Платон. – В этот день я никогда в посёлок не приезжал.

– Спасибо вам, – тихо сказала Ада, оглядывая мужчин. – Спасибо.

– Тебе спасибо, – в тон ей ответил Бархин. – Нужно было в конце концов собраться здесь в этот день.

– Но давайте обойдёмся без похоронного настроения, хорошо? – попросил Платон. – Не знаю, как вы, а я – просто помню. Это часть моего прошлого. Мне важно помнить, но рыдать я не собираюсь.

– И нужно подумать что мы будем есть, – заметил прагматичный Бархин.

– Обжора, – усмехнулся Платон, который был килограммов на пятнадцать здоровее поджарого и подкачанного Бархина.

– Ты приготовишь что-нибудь? – осведомился в ответ Илья. – Кстати, не заметил, чтобы ты выгружал сумки.

– Готовишь у нас ты, – ответил Платон. – Я могу купить.

– Может, пожарим мясо? – Теперь Илья смотрел на Аду.

– Шашлык?

– Да.

– Я не против, но у меня ничего для него нет. – Женщина улыбнулась. – Кроме вина.

– Мы всё привезём.

– Мы привезём? – удивился Платон.

– Твоя машина ближе всех к воротам, на ней и поедем.

– А ты?

– А я поеду с тобой, потому что без меня ты не сможешь купить приличное мясо. И всё остальное, что нужно.

– А что ещё нужно?

– Нам придётся что-то есть помимо шашлыка.

– Я бы справился.

– Не чипсы.

– Ладно, поехали вместе.

– Не задерживайтесь, – попросила Ада.

– Мы быстро.

///

Илье не нравилось как водит Платон – слишком быстро и агрессивно, однако садиться за руль Бархину не хотелось, вот и приходилось терпеть. И манеру вождения, и болтовню.

– Вино покупать будем? – спросил Платон, когда они выехали из «Сухарей».

– Здесь его полно, – махнул рукой Илья. – Да и я привёз.

– А коньяк?

– Коньяка ещё больше.

– Курить хочу. Сигары.

– У меня есть.

– Слушай, выходи за меня замуж.

– Идиот.

– У тебя всегда всё есть под рукой. Всегда самое лучшее. И готовишь так, что пальчики оближешь… Слушай, я обещаю быть верным мужем. – Платон выдержал коротенькую паузу и прежде, чем Илья ответил, быстро спросил: – Почему Ада звонила среди ночи?

– У неё были глюки, – ровным голосом ответил Бархин. Он не видел причин скрывать от старого друга правду.

– Серьёзные?

– Повторяющийся ночной кошмар.

– Она тут забухала?

– Выпивала, но в меру.

– Откуда знаешь?

– По бутылкам сориентировался.

– Она могла выбросить лишние.

– Не похоже.

– А наркота?

– Нет, – покачал головой Илья. И повторил: – Не похоже.

Говорить о найденном в шкафу пакетике он не собирался.

– Уверен?

– Я не видел её нюхающей. – На этот раз Бархин был искренен на сто процентов. – Мне кажется, она просто вымотана и на нервах.

– Как у неё с нынешним мужем?

– Да вроде нормально. Во всяком случае, не жаловалась.

– А на самом деле?

– Не жаловалась.

– Тогда почему она на нервах?

Бархин отвернулся к окну, с полминуты смотрел на пролетающие мимо деревья, после чего сказал:

– Пятнадцать лет, Тоша, в октябре она всегда на нервах.

– Да. – Платон ответил так, словно извинился на нелепый вопрос. И тут же – совсем другим тоном – поинтересовался: – Что у неё за глюки?

– Сказала, что стала видеть чёрную собаку. И во сне, и наяву.

– Что?! – Платон так резко надавил на тормоз, что не будь Илья пристёгнут – влетел бы головой в лобовое стекло. – Чёрную собаку?

– Ты совсем спятил? – выругался Бархин.

– Какую чёрную собаку? Ту самую?

Илья увидел, что Платон очень близко воспринял его сообщение, и решил не ругаться из-за резкого торможения. Вздохнул, поправил ремень и кивнул:

– Да, ту самую. А что случилось?

– И как она ей снится?

– Бегающей по участку, по улице – когда Ада в Москве, сидящей у дверей квартиры или подъезда. Ещё – повешенной. Как правило – вместо люстры. В общем, она повсюду.

– Понятно. – Платон медленно съехал на обочину, заглушил двигатель и спросил: – Ты ведь куришь?

– А ты – бросил.

– Просто дай сигарету.

– Да, пожалуйста.

Курить в машине Платон не хотел, не стал бы, но дождь, к счастью, ненадолго стих, и мужчины вышли из машины.

– Всё это очень странно.

– Что именно? – поднял брови Бархин.

– Знаки, которые то и дело появляются на нашем пути.

– Ты стал суеверным?

– Я всегда верил в приметы, и они ни разу меня не подводили.

– Ты даже таро раскидывал, – припомнил Илья.

– Трудно жить, ни во что не веря.

– А ты попробуй.

– Ты будешь слушать или нет? – не выдержал Платон.

Бархин понял, что переборщил с иронией, и, убирая