Картину можно дополнить и другими показателями. Джей Улфельдер и Бенджамин Валентино собрали данные о совершаемых государством «массовых убийствах». В этот показатель они включили события, в ходе которых госслужащие умышленно причинили смерть не менее, чем тысяче некомбатантов, принадлежащих к определенной группе152. В авторитарных государствах эти события теперь происходят гораздо реже: в 1992 году массовые убийства совершались в одной трети всех недемократических режимов, а к 2013-му таких оставалось около 12 %153. В рамках проекта Varieties of Democracy (V-DEM) эксперты оценивают частоту политических убийств в отдельных странах в разные годы. V-DEM использует следующее определение: «убийства, совершенные государством или его агентами вне надлежащей судебной процедуры с целью устранения политических оппонентов»154. Эксперты не пытаются подсчитать все убийства, как это делали мы; они дают свою субъективную оценку, опираясь на знание истории страны. Также они оценивают масштаб применения пыток. Доля недемократий, в которых, по мнению экспертов, политические убийства являются «систематическими» или «частыми», с максимального значения в 65 %, определенного для 1974 года, сократилось до 38 % в 2017-м. В свою очередь доля недемократических государств, в которых сотрудники государственных органов применяют пытки «систематически» или «часто», упало, как считают эксперты, с 77 % в 1970-м до 50 % в 2017-м155.

Разные данные указывают на одни и те же тенденции. Все они подтверждают, что в недемократических странах уровень политического насилия в целом снизился. С нашей точки зрения, этому способствовал переход от диктатур страха к диктатурам обмана. Отказавшись от запугивания граждан жестокими репрессиями и агрессивной риторикой, правители учились производить благоприятное впечатление и старались казаться – по выражению Аристотеля – «не надменными, но величественными». В искусстве убеждения среди политиков были свои новаторы. Но, как и в вопросе снижения роли насилия, сингапурский лидер был первым и в этом деле – и охотно делился своим опытом.

ГЛАВА 3. ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ ПРОПАГАНДА

19 сентября 1991 года самолет Ли Куан Ю приземлился в Алма-Ате, столице Казахской ССР. Момент для визита был выбран своеобразный. Ровно за месяц до этого группа заговорщиков из руководства армии и спецслужб предприняла попытку захвата власти в СССР. Теперь, после неудавшегося государственного переворота, коммунистическая держава трещала по швам. Президент Казахской ССР и самый верный соратник Горбачева Нурсултан Назарбаев надеялся удержать страну от развала – если не в рамках политического союза, то хотя бы в виде какого-то экономического содружества1.

В душе Назарбаев наверняка понимал, что время для этого упущено2. Скоро Казахстан обретет независимость и будет конкурировать с соседними республиками за 165-е место в списке государств-членов ООН. Ему нужно было с кем-то посоветоваться. Невероятное превращение Сингапура из комариного болота в глобальный торгово-финансовый центр не могло пройти мимо его внимания. Архитектором сингапурского чуда был Ли. В 1990-м он ушел в отставку с поста премьер-министра, но оставался в правительстве на должности «старшего министра». Назарбаев рассчитывал поучиться у Ли, как привлекать инвестиции в Казахстан.

Ли был известен не только умелым управлением экономикой, но и железной политической хваткой, никак, впрочем, не повредившей его прекрасной репутации на Западе. В ходе пятидневного визита Ли порекомендовал казахстанскому руководству порвать с прошлым3. Коммунизм закончился, сказал он, обращаясь к парламенту. В «век информации, телевидения, спутников, факсов и реактивных лайнеров» невозможно отрезать граждан от внешнего мира. Нельзя управлять страной силовыми методами, как это делал Сталин в 1930-е4.

И все же от жесткого централизованного контроля отказываться было нельзя. Ли осуждал Горбачева за то, что тот начал с гласности, то есть политики открытости и свободы информации, а не с экономических реформ, которые еще можно было провести за счет сохранявшегося у СССР потенциала. Назарбаев слушал его очень внимательно. Позднее он так интерпретировал мировоззрение Ли: «Дисциплина и порядок в азиатском обществе важнее демократии, которая должна развиваться постепенно». И добавлял: «Я никогда не скрывал, что такой подход мне по душе»5.

Назарбаев родился в семье чабана и за 22 года сделал стремительную карьеру от простого рабочего металлургического комбината до секретаря ЦК Компартии Казахстана. Каким образом, не закручивая гайки как в тридцатые, добиться дисциплины в наступившем «веке информации, телевидения, спутников, факсов и реактивных лайнеров»? Во время августовского путча Назарбаев позвонил председателю КГБ Владимиру Крючкову, и пожилой глава госбезопасности заверил его, что «восстановит закон и порядок»6. Этот порядок посыпался уже через пару дней, ускорив распад Советского Союза. Подход Ли нравился Назарбаеву больше.

Но получится ли его применить в Казахстане? Назарбаев управлял не островным городом-государством, а обширным пространством в евразийских степях, девятой по площади страной в мире; не портом на пересечении глобальных торговых путей, а территорией без выхода к морю, на тысячи километров удаленной от мировых рынков. Сингапур стряхнул с себя британское колониальное правление в 1950-е – Казахстан последние 70 лет входил в систему централизованного планирования. Ли сплотил народ вокруг идеи достижения экономического роста, но подавил «массовое выражение недовольства». Как воспроизвести этот опыт в совершенно других условиях?

Назарбаев быстро понял, что главное – завоевать симпатии людей, стать и оставаться популярным. Любой стране нужен лидер, который обеспечит процветание ее экономики. А людям нужны рабочие места, рост доходов, широкий ассортимент потребительских товаров. Эффективное управление экономикой – лучший способ завоевать их доверие. Но поскольку экономические кризисы и спады неизбежны, лидеры должны уметь удерживать власть и в хорошие времена, и в плохие. Эта задача решается конструированием политического дискурса и конкретных сообщений, которыми власть разговаривает с народом.

РИТОРИКА РЕПРЕССИЙ

Во всех автократиях пропаганда играла важную роль. В этой главе мы обсудим, как изменились средства и формы ее воздействия за последние десятилетия. Речи Ли, Назарбаева и прочих автократов зазвучали по-новому, а манипуляция общественным мнением стала тоньше. Ближе к концу главы мы покажем, как риторика обмана вытеснила в публичных высказываниях риторику страха. Но давайте начнем с диктаторов прошлого и тех методов, которыми они контролировали слова и мысли своих подданных.

Большинство диктаторов стремились монополизировать каналы распространения политической информации. В каких-то странах были запрещены любые негосударственные СМИ. В других независимую прессу строго ограничивали с тем, чтобы новости и общественно-политические темы представлялись только в официальной версии. Помимо внутренних механизмов контроля многие вводили информационный карантин, который мы рассмотрим подробнее в шестой главе. Диктаторы запрещали или подвергали цензуре публикации иностранной прессы, глушили трансляции из-за рубежа и часто препятствовали выезду граждан за границу, чтобы сузить