Шрифт:
Закладка:
Тем самым политика культурной аккомодации – иезуитская стратегическая концепция евангелизации, направленная на социальную интеграцию миссионеров в автохтонную культуру нехристианских обществ. Стратегия была социально ориентирована на политическую элиту, для получения поддержки со стороны правящих кругов, с целью дальнейшей пропаганды христианства.
Выводы к главе 2
Таким образом, в 40–80-е гг. XVI в. была заложена, разработана и сформулирована иезуитская стратегическая концепция миссионерской деятельности. В данном процессе можно выделить следующие этапы:
• 1542–1552 гг. – родоначальник миссионерской деятельности ордена, первый провинциал Индии Ф. Ксавье заложил основы новой концепции. Его взгляды предусматривали гибкость миссионерской деятельности, поскольку в Индии иезуиты столкнулись не с примитивными племенными языческими культами, а с развитыми религиозными системами, пользующимися сильной государственной поддержкой влиятельных правителей, от отношений с которыми зависел успех христианизации; • 1553–1573 гг. – генералы Общества Иисуса И. Лойола и Д. Лайнец осуществили попытку унифицировать иезуитскую концепцию евангелизации. Однако, под воздействием внешних и внутренних факторов (испано-португальского соперничества; ограничений, накладываемых системой падроадо; политической ангажированностью руководства иезуитской провинции Португалия), приведших управление заокеанскими миссиями к кризису в 70-х гг. XVI в., руководство ордена вынуждено было делегировать полномочия по оформлению и внедрению унифицированной стратегии евангелизации нехристианских народов визитатору азиатских миссий А. Валиньяно;
• 1574–1581 гг. – генерал-викарий Восточной Индии А. Валиньяно на основе уже накопленного орденом опыта разработал политику культурной аккомодации, которая стала генеральной миссионерской концепцией иезуитов. Она была направлена на социальную интеграцию миссионеров в автохтонную культуру нехристианских обществ, для дальнейшей пропаганды христианства.
Глава 3
Апробация политики культурной аккомодации на Дальнем Востоке (1582–1603)
3.1 Применение стратегии культурной аккомодации в Японии и ее результаты
Внедрение новой «политики культурной аккомодации» в Японии в последних декадах XVI в. проходило в сложных политических условиях гражданской войны и процесса централизации страны, осуществленного Ода Нобунага и его преемником Тоётоми Хидэёси (15371598). После смерти Ода Нобунаги в 1582 г. и ряда военных столкновений, Тайко [Тоётоми Хидэёси. – Д.-В.] заключил в 1584 г. перемирие со вторым сыном Нобунаги Ода Нобукацу (1558–1630) и Токугавой Иэясу (1542–1616), своими основными политическими соперниками. Это позволило ему сконцентрироваться на захвате юга Японии: в 1583 г. он подчинил себе о. Сикоку, а в 1587 г. закончил объединение страны покорив сепаратистов с о. Кюсю[429].
Вышеуказанные политические обстоятельства значительно отразились на социально-политических ориентирах европейских миссионеров. В 1581 г., после успешной встречи с Нобунага, Валиньяно сделал ставку на центральную власть в качестве опорной социальной базы для иезуитов в Японии, рассчитывая, что, заручившись поддержкой единого правителя страны, и вследствие японской практики унифицированного религиозного стандарта, обязательной для всего населения, христианская вера будет преподноситься не как религия индивидуумов, а в качестве религии всего общества[430].
Приход к власти в 1582 г. Тайко с его экспансионистскими устремлениями по захвату Кореи и Китая импонировал иезуитам, поскольку мог «послужить в качестве орудия Господа для евангелизации этих стран»[431]. Это обстоятельство в купе с благосклонностью нового японского лидера к иезуитам, убедили визитатора в правильности выбора политического ориентира[432]. В то же время иезуиты, следуя еще установкам Ф. Ксавье, а также вследствие объективных обстоятельств (наличие экономических рычагов давления; удобства получения пополнения и поставок из Европы; существование такой стратегической базы, как г. Нагасаки), продолжили тесное сотрудничество с сепаратистки настроенными даймё о. Кюсю, являвшихся de facto главными патронами европейских миссионеров в Японии.
Уступая требованиям своих японских покровителей[433], а также следуя предписаниям миссионерской конференции в Бунго, иезуиты в начале 80-х гг. XVI в. активно начали менять внешние формы пропаганды христианства:
• привели в согласие с требованиями японской культуры свои жилища, внешний вид, образ жизни и поведение;
• видоизменили некоторые христианские традиции и церемонии[434];
• адаптировали перевод Библии, где римский центурион трансформировался в японского самурая, а вино преобразовалось в саке[435]; • заимствовали японскую символику, для облегчения восприятия христианских ритуалов. Так, например, купель для крещения изготавливалась из сосны, японского символа счастья, и выполнялась в форме черепахи, что для японцев символизировало вечную жизнь[436].
Процесс доктринации, осуществляемый иезуитской миссией в Японии после внедрения политики культурной аккомодации, был подробно описан Валиньяно в Sumario 1583 г. Японцы, желающие принять христианство, тщательно изучали катехизис: обучение подразделялось на семь этапов. Затем перед ними разоблачались «ложность и ошибочность» буддизма и синтоизма, а также доказывалось существование единого Бога, который ниспосылал награды и наказания душе человеческой, бессмертность которой также подтверждалась массой аргументов. Объяснялось пришествие Христа, после чего неофиты изучали переведенные на японский Символ веры, «Отче наш» и «Аве Мария», а также десять заповедей. Визитатор отмечал, что уже на этом этапе приобщения к христианству, случаи возврата к прежним верованиям среди японцев были редки. Однако для полного принятия в христианскую общину, японцы должны были продолжить свое обучение, усердно посещать церковь, исповедоваться, присутствовать на богослужениях[437]. Тем самым, иезуиты пытались избежать механических обращений, характерных для первого этапа миссии.
Необходимым условием для успешного претворения в жизнь новой модели миссионерской деятельности, оставалось изучение иезуитами японского языка, важнейшего элемента взаимодействия миссионеров с местным населением. Анализ источников показывает, что меры, предпринятые после конференции в Бунго по открытию языковых семинарий, частично оправдали себя (таблица 2.1 на стр. 94). Так в отчете генералу за 1595 г., Валиньяно сообщал о составленных японской грамматике и словаре, давших иезуитам возможность сократить сроки обучения языку до одного года[438]. Он также отметил, что большинство студентов за этот промежуток становятся способными к общению с неофитами и выслушиванию исповедей, а наиболее одаренные могут уже самостоятельно проповедовать[439]. Однако, успехи касались в первую очередь молодежи. Большинство же иезуитов, как отмечал в 1598 г. португалец Ж. Родригеш Джиро «были слишком стары для того, чтобы добиться существенных результатов в изучении такого сложного языка»[440]. Таким образом, для проведения диспутов и создания полемической литературы, важнейших методов пропаганды христианства, главную роль по-прежнему играл японский персонал миссии, подразделявшийся на следующие категории: 1) ирмао (братья, не рукоположенные в сан священников, но имевшие на это право в последствии), 2) додзюку (светские катехизаторы и помощники), 3) камбо (местные церковнослужители-миряне или аколиты).
Ирмао и додзюку участвовали в евангелизационной деятельности и проповедничестве. Они были миссионерами и являлись неотъемлемой частью Общества Иисуса. Социальной базой этих двух групп являлась аристократия, военное сословие, а также бывшее буддистское духовенство
