И после недолгого обсуждения мы выбрали дорогу, показавшуюся нам не столь мрачной, как две остальные. В постоянных склоках из-за наших личных разногласий находились и положительные стороны – мы до такой степени устали спорить, что когда дело дошло до выбора дороги, никто и не подумал всерьез возражать друг другу.

Не успели мы пересечь небольшую лощину, как магистр Леопольд воскликнул:

– Хвала богам! – и указал на небо. Там сияла бледнеющая луна – одна– единственная. Конечно, это ничего не значило, но над лесом, виднеющимся вдали уже растекалась розовая дымчатая полоса рассвета – даже если мы были и не дома, то порядки здесь были установлены привычные нам, и это не могло не воодушевить.

Да, вне всякого сомнения, лес, дорога, небеса и небесные светила вели себя так, как это было положено им в Эпфельредде, но я все еще продолжала тревожиться.

– Что, если прошла добрая сотня лет с тех пор, как мы покинули Эсворд? – я с опаской рассматривала придорожные кусты, пытаясь заметить в их облике неведомые и непривычные свойства, которые могла приобрести растительность за минувшие годы. – Думаю, нам не помешает осторожность в расспросах. Не думаю, что в какие-то времена к пришлым людям, несущим подозрительную чушь, относились доброжелательно. Темная Дорога могла вывести нас куда угодно – попытаемся расплатиться эпфельреддскими кронами, и нас арестуют, как фальшивомонетчиков. Надо добраться до обитаемых мест и внимательно присмотреться, затем аккуратно расспросим какого-нибудь местного жителя и разузнаем, где же мы очутились и в какие времена.

Словно смилостивившись над нами, высшие силы одновременно с рассветом явили нашим глазам небольшой городок, поменьше Эсворда, но внешне ничем от него не отличавшийся. Мы, приближаясь к городским воротам, старательно рассматривали предместье и с облегчением отмечали вслух, что выглядит оно столь же неприветливо, серо и облезло, как и привычные нашему глазу эсвордские околицы.

– Калитка криво висит на петлях и подперта трухлявым пнем, – указывал с удовлетворением Мелихаро, – а дырка в том в заборе загорожена старой кроватью!

– Вот здесь ручьи после дождя вымыли яму и вся улица, не сговариваясь, решила выбрасывать туда мусор, – подхватывала я, чувствуя, как на душе становится тепло. – А вот и укромный угол меж двух дворов, куда заглядывают все прохожие, чтобы справить нужду!

– И дохлых собак тут точно так же выбрасывают в канаву через дорогу от дома! – в голосе магистра Леопольда звучало легкое умиление.

Поплутав по узким улочкам предместья, мы очутились у сооружения, вывеска на котором указывала, что здесь расположен постоялый двор. К тому времени уже рассвело, и на подворье уже начиналась утренняя суета: одна сонная служанка выплескивала помои, другая несла охапку дров на кухню, а некий господин, в опрятном коричневом сюртуке стоял у крыльца и любовался рассветом с весьма просветленным выражением лица, никак не вязавшимся с этим холодным осенним утром.

– Кабы не этот любитель рассветов, я бы сказал, что это самая обычная гостиница, – хмуро процедил сквозь зубы Леопольд. – Но в такой час при нынешней погоде взирать на мир с благодушием?.. Теперь и я начинаю опасаться всерьез, что мы очутились не в своем времени!

– Да посмотрите, какая вокруг грязища, – не согласился с ним Мелихаро. – Стекла не мыты, коновязь покосилась, помои льют под окна постояльцам, а лужа посреди двора глубже иных прудов! Если за сотню– другую лет люди так и не отказались от обычая окружать заборы мусорным валом и помойным рвом, то я крайне разочарован таким будущим, в которое, кстати, я даже не хотел попадать.

Слушая демона и мысленно с ним соглашаясь, я чуть было не пропустила момент, когда магистр Леопольд, выразительно расправив плечи, шагнул вперед, явно направляясь к гостинице.

– Стойте! – я вцепилась в его плащ. – Вы помните, о чем я говорила? Нам нельзя расплачиваться нашими деньгами, чтобы не вызвать подозрений!..

– Чушь! – отмахнулся чародей. – И сто лет назад, и двести, серебро было серебром, золото – золотом, и как, скажите на милость, что-то может здесь измениться? Хозяева же постоялых дворов во все времена обязаны быть смышлеными людьми, которые не отказываются от денег, даже если они выглядят так, словно их вытащили из гробницы древнего короля.

Я поняла, что препятствовать воссоединению магистра Леопольда и доброй бутылки вина, ждущей его в гостинице, все равно, что останавливать решетом вышедшую из берегов реку. Оставив Гонория у коновязи, так как на подворье не нашлось ни единого человека, предложившего бы нам свои услуги, мы прошли мимо увлеченного рассветом господина, вошли внутрь и уселись за столом. Из-за раннего часа здесь было совершенно безлюдно, лишь с кухни доносились голоса. Тревога наша возрастала. Выручил нас все тот же господин в коричневом, чье доброжелательное отношение, по-видимому, распространялось не только на рассветы, но и на случайных людей. Он уселся за соседним столом и с улыбкой пожелал нам добрейшего утра.

– Он говорит на нашем языке! – с восхищением прошептал Мелихаро, после того, как мы дружно поздоровались с милейшим господином.

– Но это еще ничего не значит, – строго ответила я. – Надо узнать у него, что это за город и какой на дворе нынче год, да так, чтоб он не принял нас за безумцев.

Магистр Леопольд, поразмышляв некоторое время, обратился к нашему соседу:

– Почтенный, не сочтите за наглость, но далеко ли отсюда до столицы? Мы немного заплутали и сбились с дороги.

– Подать рукой! – охотно отозвался господин в коричневом. – Полдня пути на север, и вы в Изгарде.

Не знаю, заметил ли он, какой радостью при этих словах озарились наши лица, но продолжил нам радушно улыбаться, так что магистр Леопольд, которого я незаметно толкнула в бок локтем, продолжил свои расспросы:

– Наш путь настолько нас утомил, что мы окончательно сбились со счету. Давно ли было осеннее равноденствие?

– Сегодня день святой Эмильды и четырех благих отшельников во пещерах Ийских, – сообщил нам господин, явно посчитав, что тем самым объяснил все исчерпывающим образом.

– Что за Эмильда? Какие еще пещеры? – в растерянности вопросил Мелихаро у меня, но я была не сильна в святцах и лишь беспомощно развела руками, при этом вновь пихнув локтем Леопольда.

– Наш путь, – вновь начал тот, – был настолько долгим и тягостным,