— Да уж… — согласилась я.

Дилан обнял меня за плечи и повёл дальше. А у меня всё никак не укладывалось в голове, что я тоже была у него первой. Общая картина нашего знакомства приобрела для меня новый смысл. Теперь логическая цепочка сложилась, противоречия исчезли и, кажется, я влюбилась ещё больше.

Мы устало брели, спотыкаясь в темноте о камни и волоча велосипед. Ноги гудели, желудок сводило от голода. Время от времени Дилан останавливался, чтобы подтянуть то и дело сползающие с бёдер джинсы.

— Никогда не был таким. — признался он.

— Ты знаешь, если бы не всепоглощающая пустота в животе, я раздела бы тебя прямо здесь. — выдала ответное признание я.

— А в твоём положении не вредно о таком думать?

— Не-а! Даже полезно. И не только думать, но и делать!

Дилан просиял. Его лица я в темноте не видела, но всё и так было понятно по его довольному пыхтению.

Меня в который раз подхватили, усадили на велосипед и покатили. Сиденье было жёстким и неудобным, а на кочках сильно трясло, поэтому долго я всё-таки предпочитала идти пешком.

Когда впереди забрезжил свет деревенских фонарей, мы прибавили ходу, словно это кто-то другой провёл в пути весь день.

Мама охнула, когда ночью вышла в тёмную прихожую, где кто-то копошился.

— Мама, это мы. — предупредила я.

Включили свет, все зажмурились.

Мама стояла с открытым ртом, не зная, что сказать. Дилан поздоровался и весело рассмеялся: впервые при ней и впервые так весело, словно ему было не 29, а, к примеру, 19, как мне. Для нас с Диланом это отсутствие казалось однодневным, а для остальных оно длилось целый месяц.

Мы разбудили и Захара, и Свету, они вышли сказать «привет» и снова удалились спать. Мама посидела с нами полчаса и тоже ушла, ненавязчиво посоветовав нам принять душ перед сном.

Дома был борщ, мы заели его хлебом с паштетом, всё было очень вкусно. Душ принимали вместе, пришлось терпеть непрогретую воду, после чего мы забрались в кровать и кувыркались, как похотливые подвыпившие студенты. Заснули, когда на небе появились первые признаки рассвета.

Я заметила, что в моей жизни счастье и несчастье сменяют друг друга, как волны на море. Ещё недавно я чуть не потеряла человека, с которым мы единое целое, а сейчас…

Разбудил меня жар, исходящий от тела Дилана. Сначала я просто сползла на край кровати, чтобы было прохладнее, потом что-то заставило меня обернуться. Он ещё спал, но на его лице уже было заметно начинающееся превращение.

— Дилан! Дилан! Проснись!

— М? — сонно откликнулся он и сладко потянулся.

— Ты… Это похоже на… — взволнованно пыталась объяснить я.

Он посмотрел на свои руки, резко соскочил с постели и стал одеваться.

— Куда ты?

— Пять минут. Поставь мою симкарту в свой телефон. — коротко бросил он.

Его сломанный телефон, который перед отъездом вернула мне Ирма, всё это время пролежал на окне и успел запылиться. В моей голове всё ещё не укладывалось, что прошёл месяц. Мой мобильник был в рюкзаке, тоже давным-давно разрядившийся. Пришлось ждать, пока зарядится.

Дилан вернулся.

— Телефон разрядился полностью.

— Мало времени.

— Кому ты собрался звонить?

— Родителям. Попробую так включить.

Ближайшая розетка была возле дверного косяка. Дилан сел на пол.

«Привет. — пауза. — Звоню сказать, что я жив и со мной всё в порядке. — он немного отстранил трубку от уха. — У меня мало времени. Знаю. Поручи мои дела кому-нибудь другому. — он начал терять самообладание. Седой, как всегда, разговаривал на повышенных тонах, так что звуковые волны долетали даже до меня. — Всё, что случилось, под мою ответственность! У тебя есть ещё внук, передай дела Петру. — пауза. — Мне нужна машина. Пошли водителя, пусть пригонит её в Нижний Волчок, к обрыву, Диана покажет дорогу. Сделай это через месяц. И нужны деньги, как можно скорее, передашь их Диане. Как там мама?.. Скажи ей, что я приеду в сентябре».

Дилан сообщил отцу, что хотел, но не выслушал того, что кричал ему Седой в трубку. Предположительно следующее превращение Дилана в человека должно было состояться через месяц.

В день, когда Владимир Александрович приехал узнать, что случилось с его сыном, я почувствовала, что он в отчаянии. Дилан был любимым из его детей, — сыном, которого он уважал больше остальных. Дилан понимал, что отец вряд ли доверит Петру вести дела, поэтому продолжит тянуть всё на себе.

Как бы помогло сейчас возвращение Дилана к нормальной жизни…

— Мне пора, Диана.

— Я с тобой.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

— Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, умоляю тебя, позволь мне пойти с тобой! — я подошла к нему и крепко вцепилась. — Я не всё тебе сказала! В лаборатории занимаются разработкой нового антигена, скоро ты сможешь жить, как раньше, понимаешь? Нужно только подождать!

Он поцеловал меня в висок, как обычно делал это, когда я говорила всякие глупости, но разрешил проводить его.

Мы попрощались с мамой, она поняла всё, как только взглянула на Дилана. Шли пешком, но довольно быстро, я катила рядом велосипед, так как Дилан взял с меня слово, что я сегодня же вернусь обратно в Нижний Волчок.

— Сегодня девятое августа. Значит, ты сможешь становиться собой примерно раз в месяц?

Он кивнул.

— Я приеду. Ты уже должна будешь начать учиться.

— Я решила пропустить этот год. Всё равно не удастся сдать сессию.

— Нет, Диана! Я запрещаю тебе так делать! Будешь жить в моей квартире, мама (моя мама) поможет тебе водиться с ребёнком. Я буду приезжать, когда получится. Это всё, что я могу тебе предложить.

— Я без тебя не выживу, я не справлюсь, они ненавидят меня! Не смей так поступать со мной! Я — твоя жена, и мы всегда должны быть вместе!

— Помнишь, ты говорила, что готова смести меня со своего пути, лишь бы добиться задуманного?

Это действительно было правдой. Я была настолько зациклена на том, чтобы убить Филина, что игнорировала предостережения Дилана, оттолкнула его от себя. Получив желаемое, я потеряла жизненно необходимое. А у ребёнка должен быть отец.

— Я не знаю, как жить с тем, что всё это из-за меня…

— Всё, Диана, хватит. Когда вернусь в следующий раз, сначала заеду к твоим, позвоню тебе от них.

Мы остановились, я вцепилась в него и умоляла простить меня, чувствуя при этом, что он уже не злится.

— Ты дала обещание слушаться меня. — он напрягся, по гримасе боли на лице я поняла, что у него началась деформация костей.

— Уже? Ты сможешь дойти? Нам ещё около часа до обрыва…