В феврале и марте 1938 г. сотрудники УНКВД по Дальневосточному краю провели еще две облавы на китайцев, в ходе которых только в Приморской области было арестовано 2005 и 3082 чел. соответственно. Всего к апрелю 1938 г. в Приморье было задержано 5993 чел., в Амурской области – 1350 чел., а в целом, по данным Г.С. Люшкова, к апрелю 1938 г. сотрудники УНКВД по ДВК арестовали около 11 тыс. чел.[151]

К середине весны 1938 г. следственные мероприятия в отношении арестованных китайцев были завершены. На основании законченных следственных дел в регионах Дальнего Востока составлялись краткие справки с указанием анкетных данных, сутью обвинения и предложенной следователем мерой наказания (расстрел или заключение в лагерь). Далее справки сшивались в «альбом» и отправлялись в Хабаровск на утверждение Г.С. Люшкова. С 27 апреля по 19 мая 1938 г. порядка 40 китайских «альбомов» по первой категории, заверенных начальником УНКВД по ДВК и заместителем прокурора П.З. Звягиным, были отправлены на рассмотрение внесудебного органа Комиссии НКВД и Прокурора СССР в Москву. В сопроводительных записках к «альбомам» указывалось, что арестованные подлежат осуждению согласно приказу НКВД СССР № 233 от 01.02.1938 г. или приказу № 00485 по «китайской» операции. Сами дальневосточные чекисты не вписывали китайцев в рамки «харбинской» репрессии, так как к этому времени в Москву на рассмотрение Комиссии НКВД и Прокурора СССР ушло несколько списков именно по приказу № 00593. Проведя массовые антикитайские карательные акции, в результате которых было арестовано несколько тысяч китайцев, сотрудники УНКВД по ДВК столкнулись с тем, что отдельного приказа, как в случае с «польской», «немецкой», «греческой», «иранской» операциями, так и не было издано. Кроме того, массовые директивы, спускаемые из Москвы, противоречили друг другу. Так, декабрьская инструкция предписывала передавать дела на китайских перебежчиков (нелегалов) на рассмотрение «кулацкой» тройки, а ряд январских – уже Комиссии НКВД и Прокурора СССР. Поэтому на основании спущенных сверху директив чекисты выстраивали «китайскую» операцию как одну из серии «национальных» карательных акций, проводившихся в «альбомном» порядке.

Отсутствие четких инструкций и лимитов на аресты, а также желание начальника УНКВД по ДВК Г.С. Люшкова выделиться перед руководством страны предопределили массовые репрессии в отношении китайцев. В Москве Комиссия НКВД и Прокурора СССР рассмотрела дальневосточные «альбомы» еще летом 1938 г., отнеся их не к «китайской» операции, как предписывал Г.С. Люшков, а к «харбинской». Однако утвержденные протоколы не были отправлены в ДВК. Вероятно, такая задержка связана с бегством в июне 1938 г. начальника УНКВД ДВК Г.С. Люшкова в Японию. Возможно, причина отказа выделить «китайскую» операцию в отдельную линию, как предлагал главный организатор репрессий против «японских шпионов», заключалась именно в его бегстве за границу и дальнейшем сотрудничестве с Японией. Начальник НКВД СССР Н.И. Ежов, опасаясь за свою жизнь, не осмелился летом 1938 г. отчитываться по «китайской» операции, проведенной японским шпионом, темпы арестов которой могли сравниться только с «польской» (в дальнейшем побег Г.С. Люшкова использовали как один из поводов для отстранения Н.И. Ежова).

Еще одной причиной задержки отправления утвержденных протоколов стала летняя кампания по выселению китайцев с Дальнего Востока в Синьцзян, в ходе которой из тюрем было освобождено 3173 китайца[152]. В связи с этим утвержденные в июне – июле протоколы Комиссии НКВД и Прокурора СССР подверглись пересмотру с целью исключения из них китайцев, переселяемых в Синьцзян. Повторно к протоколам вернулись в сентябре 1938-го, когда в Москве форсировано разбирали накопившиеся справки из всех регионов СССР. Поэтому на всех выявленных протоколах по китайцам в рамках приказа № 00593 даты были изменены на 2 и 5 сентября 1938 г. За два дня Комиссия НКВД и Прокурора СССР подписала приговоры 8998 чел., из них 4125 чел. были приговорены к расстрелу, а 4480 чел. – к различным годам ИТЛ. Ирония состояла в том, что приведенные в исполнение приговоры в отношении китайцев, которых репрессировали по обвинению в «японском шпионаже», подписал реальный агент японской разведки.

Из таблицы 1 видно, что по «китайской» операции на Дальнем Востоке прошло 8998 чел. Около 2 тыс. китайцев попали в аннулированные протоколы, но вошли в сводный отчет НКВД СССР от 15 ноября 1938 г.[153] Возможно, включенные в аннулированные протоколы китайцы были освобождены в период летней кампании 1938 г. по выселению в Синьцзян. На основании данных Г.С. Люшкова о количестве репрессированных китайцев на Дальнем Востоке (см. выше) и итогового отчета 1938 г. можно предположить, что именно 11 тыс. лиц китайской национальности было арестовано и осуждено в период Большого террора на Дальнем Востоке. Всего к ноябрю 1938 г. в рамках «харбинской» линии было осуждено 35 561 чел., т. е. доля репрессированных дальневосточных китайцев по приказу № 00593 составила 31 %.

Таблица 1. «Китайские» протоколы Комиссии НКВД и Прокурора СССР по приказу № 00593 НКВД СССР[154]

Следует отметить, что утвержденные Комиссией НКВД и Прокурора СССР приговоры в отношении китайцев сравнительно мягки. Только 46 % арестованных подвергались расстрелу, в то время как по другим регионам страны к ВМН осуждали в 100 % случаев. Так, в протоколе от 02.09.1938 г. по Красноярскому краю на 481 чел. (271 китаец) решения о смертной казни были вынесены всем перечисленным в нем лицам[155]. В «альбомах» около 75 % арестованных предлагалось провести по первой категории, однако в столице решения были пересмотрены. Это являлось исключением. Комиссия НКВД и Прокурора СССР изменяла приговоры, предложенные регионами, но очень редко. Как нам представляется, степень жестокости определялась гражданством, именно поэтому его обязательно указывали в «альбомных» справках среди прочих анкетных данных. Как правило, подданных Китая осуждали к лагерному заключению или высылке, а лиц вне подданства – к расстрелу. Эта тенденция сохранялась во всех регионах СССР.