Шрифт:
Закладка:
Была теплая тихая ночь, и луна светила в полуоткрытую дверь. Все спали во дворце — и царь, и царица, и служанки, и воины царя.
В полночь послышался шорох на каменных плитах террасы, и в спальню из сада тихо вползли две змеи — злые посланницы богини Геры. Они проползли мимо ложа царицы и качнули щит, в котором спали дети. Круглые змеиные головы поднялись над краем щита, змеиные глаза засветились, вся комната наполнилась зеленоватым сиянием. С легким свистом качались змеи над спящими детьми, высунув длинные черные языки.
Мальчики вдруг проснулись. Ификл испугался, закричал, перекинулся через край щита и пополз прочь, плача и зовя мать. Змеи не тронули его; они вползли в колыбель и обвили маленького Геракла холодными, скользкими кольцами. Геракл засмеялся, протянул руки, словно играя, и схватил змей за шеи. Злые гадины извивались в руках ребенка, стараясь ужалить его, а он все крепче сжимал их, пока не задушил совсем. Смолкло шипение, и свет в змеиных глазах померк.
Плач Ификла разбудил Алкмену. Она в страхе вскочила с постели и позвала на помощь. Амфитрион схватил свой меч и прибежал в комнату царицы. Сбежались служанки и воины, принесли светильники и при свете их увидели: маленький Геракл лежал невредимый в своей колыбели, держа в руках задушенных змей, и смеялся.
Гераклу было в то время не больше года.
Выбор пути
Когда Геракл немного подрос, Амфитрион стал его учить всему, что должен уметь и знать воин: стрелять из лука, владеть мечом, метать копье, биться на кулачках, управлять конями. Царь хотел также, чтобы Геракл вырос просвещенным человеком и знал толк в науках и искусствах. Но Геракл не был прилежен в этом, и часто учителя его были им недовольны.
Однажды учитель музыки рассердился на Геракла и ударил его. Мальчик пришел в ярость и с такой силой бросил в учителя кифарой, что тот упал мертвый.
Амфитрион разгневался и приказал судить Геракла. Но юный Геракл горячо защищался:
— Он первый ударил меня! На удар надо отвечать ударом. Я не хотел убить его. Я не знал, что в моем ударе такая сила.
Тогда Амфитрион стал опасаться силы Геракла и, чтобы он не натворил еще каких-нибудь бед, послал его в горы пасти стада. Там на высоких горных лугах и в лесу Геракл провел несколько лет, жил, как простой пастух, трудясь и закаляя свое здоровье.
К двадцати годам он вернулся в Фивы, готовый к подвигам и жаждущий испытать свои силы.
Тем временем в Микенах, в Аргосе, вырастал царевич Еврисфей, опередивший Геракла рождением. Ни красотой, ни умом, ни силой, ни мужеством он не был одарен. Но по слову Зевса, украденному Ге́рой, он должен был получить власть над всей Грецией, предназначенную Гераклу, и сам Геракл должен был служить ему.
Когда Еврисфе́ю исполнилось двадцать лет, умер его отец, и Еврисфей стал царем в Микенах.
Его покровительница Гера тотчас велела ему призвать к себе Геракла.
Гонец Еврисфе́я отправился в Фивы и сказал, что его господин требует, чтобы Геракл, повинуясь воле богов, явился служить ему. Двенадцать раз должен Геракл выполнить то, что прикажет ему Еврисфей, — тогда царь обещает отпустить его.
Друзья Геракла, с которыми он проводил дни, уговаривали его не слушаться Еврисфея и остаться в Фивах.
Геракл знал, что силой нельзя принудить его служить Еврисфею, но мысль о подвигах, которые он мог совершить, волновала его.
В глубоком раздумье, полный сомнений, возвращался он однажды домой и на дороге увидел двух женщин, шедших к нему с двух сторон.
Одна была в простой белой одежде, гладко причесана. Глаза ее смотрели ясно и прямо, все движения были покойны и свободны. Неторопливо, с достоинством шла она к Гераклу и, остановившись перед ним, дружески приветствовала его.
Другая женщина была очень красива. Яркий, пестрый наряд подчеркивал ее красоту. Лицо ее было набелено и нарумянено, брови подведены и губы подкрашены, волосы заплетены в множество мелких кос и хитро уложены на голове. На голых руках женщины звенели золотые браслеты, и она шла, точно танцевала.
Легко подбежала она к Гераклу, взяла его нежно за руки и сказала, заглядывая в глаза:
— Ты сомневаешься и раздумываешь, лицо твое мрачно, брови нахмурены… Брось, не утруждай себя думами, посмотри на меня и улыбнись скорее! Жизнь прекрасна, и в ней столько радостей! Живи для себя. Жизнь — веселый праздник, и единственная забота — получать как можно больше удовольствия: вкусно есть, сладко спать, красиво наряжаться и ничем не утомлять себя. Счастлив тот, кто может прожить всю жизнь, как гость на пиру: без трудов и забот! Идем со мной, и ты будешь счастлив!
Так говорила красавица и тянула Геракла за собой.
Очарованный, смущенный, он уже готов был последовать за нею, но другая женщина остановила его.
— Стыдись! — сказала она презрительно. — Боги дали тебе могучую силу, а ты хочешь бездельничать и пировать, пользуясь трудами других, как беспомощное дитя. Сильный распоряжается жизнью, как хозяин, он сам делает ее прекрасной — он борется со злом и очищает землю от чудовищ и врагов. Сила и ум даны человеку для борьбы. Чем сильнее человек, тем труднее его жизнь.
— Слышишь? — сказала Гераклу, смеясь, красавица. — Пойди за нею, и ты не узнаешь радости, не будешь иметь ни покоя, ни отдыха.
— Отдых хорош после работы, — возразила первая женщина, — покой дает человеку спокойная совесть. А самая большая радость для героя — знать, что ты сделал что-то доброе и не зря жил на земле. Послушай меня, друг! Сегодня праздник, завтра пир — и душа человека опустошается, скука бродит по дому. От обильной еды пропадает желание есть, от лишнего сна человек становится расслабленным и вялым. Печальна судьба человека, который всю жизнь только гость на чужом пиру. Когда-нибудь окончится пир, слуги выгонят засидевшихся, и он останется один на пустой улице. Кому он будет нужен, кто позаботится о нем? Лишь тот, кто потрудился в молодые годы, заслужит почет и беззаботную старость. В битвах, в походах, в дальних дорогах, в единоборстве с чудовищами, в сражениях с врагами счастье героя!
При этих словах лицо женщины засияло необыкновенным светом, и Геракл, оставив красавицу, воскликнул:
— Богиня, я иду за тобой!
Мгновенно исчезли из глаз обе женщины, даже следов не осталось на пыльной дороге, словно все это привиделось Гераклу. Но теперь весело
