в немецкие и английские часовни. И часто уединялась, совершая прогулки по городу. Из Брюсселя уехали её знакомые, и она чувствовала себя одиноко. Шарлотта очень радовалась, получая вести из дома, и становилась подавленной, когда долго не было писем. Родные обычно замалчивали о своём плохом самочувствии, старясь не огорчать её, но она тревожилась за них постоянно. Шарлотта была довольна, что Табби продолжает жить в пасторате, и благодарила отца за его доброту к ней, считая, что он выразил милосердие по отношению к старой, но очень преданной служанке, которой было уже за семьдесят и, которая, безусловно, ослабела, но по-прежнему работает усердно. Жалела, что Хана ушла и теперь помощь Табби легла на плечи хрупкой Эмили.

К своему требовательному педагогу мистеру Эжеру, у которого Шарлотта продолжала брать уроки литературы, она чувствовала безграничное уважение. Её совсем не обижал его строгий тон, когда он делал ей замечания по поводу её ошибок. Она внимала его объяснениям с благодарностью в сердце и восторгалась тому, как он тонко распознаёт достоинства того или иного творения писателя или поэта, как владеет богатством языка, подсказывая ей, как уверенно он держится, что невольно внушает почтение. Ей очень интересно было его слушать. Шарлотта видела в нём наставника, который освещал ей, сокрытую тьмой невежества, истинную суть. И, как он мастерски её доносил! Она понимала, что его строгость на уроках, переходящая в суровую требовательность только на пользу ученицам, в том числе и ей, потому что заставляет относиться серьёзно к выполнению заданий и приучает к вниманию, что гарантирует хорошее усвоение знаний. Для неё, зажатой своей безграничной самокритичностью, мистер Эжер был учителем, с которого надо брать пример. Он умный учитель, пробуждающий у неё ещё большую жажду познания, который не колеблется в выбранном методе обучения.

Обожание профессора Шарлоттой росло. Видеть и слышать его — удовольствие, которое постепенно перерастало в потребность.

Наступили каникулы, все разъехались, ученицы по домам, преподаватели к родственникам, супруги Эжер с детьми к морю. Пять недель кроме Шарлотты в пансионе оставалась ещё одна учительница, француженка, с которой у неё совсем не было общих интересов, и даже её присутствие не только не скрашивало её одиночества, а угнетало.

Печально ходила Шарлотта по комнатам, где не было никого. Тоскливое настроение не давало ни читать, ни писать. Пустота вокруг — пустота в душе. Если бы мистер Эжер остался в пансионе вряд ли отсутствие других обитателей печалило бы Шарлотту. Но она даже себе не хотела признаться в этом. Иногда она гуляла по улицам и переулкам в окрестностях школы, часто ходила на кладбище, к могиле Марты. Новости из дома не радовали, родных огорчало поведение Брануэлла. Он приехал в пасторат на летние каникулы и был очень раздражён. Ни сёстры, ни отец не могли понять причину его недовольства, а он в ответ на расспросы ещё больше злился. Иногда Брануэлла разбирала весёлость, которую тоже никто не мог объяснить, она сменялась унынием, в след шло раздражение на всё и всех.

Патрик Бронте давно задумывался, что ждёт его сына? Ему не удалось получить профессионального образования, не удержался он в железнодорожной конторе, хотя с его умом мог сделать карьеру, но не успел ничего добиться. Что остаётся? Работа гувернёром. И это с его способностями! С его самомнением! Эти мысли тревожили и не давали покоя стареющему отцу. Сколько ему осталось, ведь уже шестьдесят шесть, что будет с детьми? Да, он их вырастил, но не смог помочь им осуществить свои мечты.

Ночь заглядывает мириадами звёзд в окна обширного старинного дома, где царит мёртвая тишина. В конце длинной спальни с рядом аккуратно заправленных кроватей на своей постели лежит мадмуазель Шарлотта, как её здесь называют. Уж, какую ночь она тщетно пытается заснуть.

«Боже Великий, помоги нам! Что происходит с братом? Почему он заставляет страдать папу и сестёр? Энн писала, что Брануэлл очень доволен хозяйкой, так что же его раздражает дома? Бедный папа, он так гордиться сыном, а тот его продолжает разочаровывать. Казалось бы, сейчас, когда его, похоже, устраивает работа, отчего он так несносен с родными? Даже Энн, которая работает с ним в одном и том же семействе не может объяснить, что с Брануэллом происходит. А может… Может она знает или что-нибудь заметила, но не хочет говорить? Вдруг это нас расстроит ещё больше? Но нет, Брануэлл не должен натворить глупостей, он такой славный. Мне с нетерпением хочется узнать, кого или что он ещё нарисовал и какие ещё придумал истории, продолжает ли писать стихи? Эмили расстроена, она всегда старалась с него брать пример и всегда его так ждёт! По-моему, она жалеет, что родилась девочкой, она частенько огорчалась, когда ей запрещала тётя подражать Брануэллу, неизменно повторяя, что девочки должны делать то-то, а мальчики могут делать то-то… Как жалко, что вы, мои родные от меня так далеко! В другой стране! Как хочется увидеть вас! Но я должна терпеть, должна овладеть немецким языком, изучить литературу лучших европейских авторов, чтобы потом, когда вернусь, я смогла чего-то добиться, иначе нельзя, в мои лета будет непростительно… Да благословит Бог серые стены нашего дома! Безопасность, здоровье, счастье и процветание папе, Эмили, Брануэллу, Энн и Табби. Аминь».

Угнетённое состояние подорвало силы Шарлотты, она вынуждена была пролежать в кровати несколько дней и, когда все съехались и в школе открыли новый учебный сезон, Шарлотта ещё ощущала слабость, но настроение её было уже не таким подавленным, как прежде.

В первой половине октября королева Виктория посетила Брюссель. Шарлотта видела её лишь мгновение из окна пансиона. Маленькая, но крепкая и оживлённая дама ехала в окружении солдат. В тот момент, когда Шарлотта могла её наблюдать, та непринуждённо смеялась и весело беседовала с теми, кто её сопровождал. Бельгийцы встречали английскую королеву восторженными криками.

В декабре Шарлотта получила известие из дома, зрение отца значительно ухудшилось и есть опасение, что вскорости его настигнет слепота. Что было делать Шарлотте? Ей так жалко отца!

«Конечно же, я должна заботиться о нём. Надо помочь Эмили, на ней весь дом. Придётся уехать. Что же, возможно пора. Я изучила то, что хотела. Немного досадно, что теряю, в общем-то, неплохое место. Но папа, дорогой папа, как я хочу облегчить твои страдания! Надо ехать, ехать непременно. И всё же грустно покидать пансион. Теперь я вряд ли вернусь. Я благодарна мистеру и мадам Эжер, они столько мне дали. Я уеду, и больше никогда мы не увидимся. Как грустно!»

Шарлотта обратилась к