Ева

— Я предупреждал тебя, что ничего не изменится, — раздражённо выговорил Руслан, когда мы отъехали от маяка на пару сотен метров.

Что это? Своеобразная попытка оправдаться? Или извиниться?

Я мельком глянула на Руслана и снова отвернулась к окошку. Глядя на переливающееся в заливистых лучах солнца море, трудно было представить, что ночью оно швырялось волнами и готово было поглотить любого, посмевшего коснуться его вод. Кричащие чайки кружили у берега, опускались до синевы и снова взмывали в небо.

— Да чёрт тебя подери! – процедил Руслан, хотя за последние минуты я не сказала ему даже слова. С того самого момента, когда он, заперев дверь комнаты, начал спускаться по лестнице, предоставив мне право следовать за ним.

Я опять глянула в его сторону, теперь с вопросом, не спеша отворачиваться.

— Разве я что-то сказала? – осведомилась с неменьшим раздражением, чем сквозило в его тоне.

— Я тебя предупреждал, Ева?

— Предупреждал, — нехотя отозвалась я.

Кажется, на этот раз он остался доволен. Или почти доволен. Вот только мне дела до его «довольности» или «недовольности» не было никакого. К прочим мыслям прибавились мысли о Борисе. Могла ли я подумать, что мужчина, выбравший меня для себя, решивший, что я буду его несколько лет назад, настолько влиятелен? Имеющий практически безграничную власть, он ждал моего совершеннолетия, а я… Я просто никогда не желала его. Говоря, что он мог бы быть мне кем угодно: другом, наставником… отцом. Кем угодно, только не мужчиной, с которым я хотела бы и могла быть. Кем угодно, только не… Русланом.

— Мы можем на пару минут остановиться? – спросила я, когда мы уже подъезжали к пристани.

Спрашивать, почему по пути Руслан не удосужился завести Жордонеллу, я не стала. Судя по тому, что та, усевшись сзади, прикрыла лапы пушистым хвостом и застыла, к подобному она была привычная. Мысль забрать её с собой всё ещё меня не оставляла. Вот только чем дольше я наблюдала за этими двумя, тем менее удачной она казалась.

— Зачем? – сбросить скорость Рус и не подумал.

— Хочу сделать кое-что, — усмирив раздражение, отозвалась я.

Хождение по лезвию мне начало порядком надоедать. Да и думала я сейчас не о том, чтобы ответить Руслану колкостью. Достав из клатча конверт с письмом, я призналась:

— Хочу попрощаться с прошлым.

Как ни странно, расспрашивать меня каким именно образом, он не стал.

— Здесь подойдёт? – подвёл Хаммер ближе к берегу.

— Да.

Ещё несколько метров мы лениво тащились вдоль кромки воды, а после остановились. Вдали, напротив нас, темнел большой корабль. Почему-то мне подумалось, что это может быть тот самый, капитан которого готов был отказаться от всего, что у него есть. От всего, кроме моря.

— Я быстро, — открыла дверцу и, не выпуская из рук письмо, пошла к воде.

Песок под ногами был мокрый, грязно-серый, совсем не похожий на тот, по которому я ступала во время нашего с сестрой путешествия.

Подойдя к воде, я застегнула куртку и прислушалась к смешанному с птичьим гомоном плеску волн. Ветер, всё ещё довольно сильный, попытался выдернуть конверт у меня из пальцев, зашуршал бумагой.

— Это не твоё, — шепнула я ему и тут же вздрогнула, услышав за спиной тихое, рокочущее:

— Разговариваешь с морем?

— С ветром, — уняв подскочившее от неожиданности сердце, обернулась на Руслана.

Дождалась, пока он подойдёт ближе, встанет рядом и только потом, не отводя взгляда от воды, сказала:

— Это личное, Рус.

Расстегнула клатч, но кроме помады, брелока от машины и спрятанного во внутреннем карманчике обручального кольца, ничего не нашла. Запустила руку в карман куртки.

— Это ищешь? – он подал мне простую чёрную зажигалку.

Ещё до того, как взять её, я почувствовала соприкосновение наших пальцев. Будто бы тело моё запомнило его. И действительно – мимолётное касание, как уже бывало раньше.

— Откуда ты знаешь?

— Ниоткуда, — он смотрел на корабль. Щурился, глядя вдаль, на искристую воду, а ветер трепал его волосы. Рыжая куртка казалась яркой – слишком яркой для него, а мне вдруг подумалось, что этот цвет идёт ему куда больше чёрного – цвет огня.

— Жду тебя в машине, — постояв ещё немного, бросил он, и песок зашуршал под его удаляющимися шагами.

Дождавшись, пока звук этот стихнет, я вздохнула и, вырвав маленький огонёк, поднесла к нему угол конверта. Смотрела, как чернея, скручивается бумага, как она осыпается тут же уносимым прочь пеплом.

— Я забыла, Борис, — прошептала. – Забыла.

Слова мои, подхваченные ветром, растворились в шуме волн. Разжав пальцы, я выпустила крохотный клочок бумаги, и тот, отнесённый в море, былинкой растаял в синеве. Расставив ноги на ширину плеч, я, щурясь, смотрела на корабль, как смотрел до этого на него Рус. Дом там, где человек может быть собой…

— Где ты можешь быть собой, девочка без прошлого? – слова в никуда. Слова, ответа на которые дать был не способен ни ветер, ни море, ни пока ещё я сама.

— Ты же собирался отвезти меня в гостиницу и спровадить из города, — заметила я, когда мы, вместо того чтобы покинуть порт, свернули к пристани.

Хаммер едва ощутимо качнулся, наскочив на выбоину. Руслан поджал губы. Всего на мгновение, но я успела заметить это, и сама ощутила очередной прилив злости. Нет, всё равно ему не было! Тогда что?!

— В чём дело, Руслан? – решительно спросила я.

— Мне нужно забрать кое-что с яхты, — он снова говорил ровно, почти безучастно. И снова этот непроницаемый взгляд.

— Я не об этом! – кинула клатч на заднее сиденье. Кошка, успевшая свернуться калачиком, зашевелилась и тут же улеглась снова. – В чём дело, Руслан?! Может быть, ты всё-таки скажешь мне, почему хочешь, чтобы я уехала? Только не говори, что я мешаю твоему дурацкому уединению. Вот это вот всё, — махнула на пристань. – К чему это?! Как бы тебе ни хотелось убедить меня в моей собственной глупости, я не такая дура, Руслан!

Остановив Хаммер, он разблокировал двери. Так ничего мне и не сказав, вышел на улицу. Дверца хлопнула с такой силой, что машина дрогнула, как если бы наехала на булыжник. Куда уж там выбоине, в которую колёса угодили до этого!