Серильда хотела подбросить новую охапку к его ногам, но Злат удивил ее, взяв солому прямо у нее из рук. Коснулся ее пальцев своими. Легчайшее касание, почти незаметное, словно дуновение ветерка – и вот он уже снова занят работой.

Почти незаметное.

Если бы не казалось преднамеренным.

И если бы от него у Серильды в душе все не вспыхнуло.

И если бы Злат не смотрел на веретено с таким сосредоточенным видом, старательно избегая смотреть в ее сторону.

– Я не против разговоров, – сквозь жужжание колеса его голос был еле слышен. – Но, видно, успел от них отвыкнуть.

Отвернувшись, Серильда посмотрела, далеко ли они продвинулись. Время, казалось, едва тянулось, но она была приятно удивлена, обнаружив, что треть работы уже сделана и рядом с соломой появляется все больше катушек с золотой пряжей. Что ни говори, Злат хорошо знал свое дело. Матушка Вебер полюбила бы его за одно это.

Подняв одну катушку, Серильда стала разглядывать золотую пряжу. Она была толстой, как настоящая нить, и при этом твердой и гибкой, словно цепочка. Интересно, подумала Серильда, сколько может стоить одна такая катушка. Наверное, больше, чем ее отец зарабатывает на мельнице за целое лето.

– Обязательно было говорить про солому? – нарушил молчание Злат. Качая головой, он подхватил следующую пригоршню ломких стеблей. – Не могла сказать, что можешь прясть золото из шелка или хотя бы из шерсти?

И он показал Серильде ладони, все в царапинах от неподатливых соломин.

Она виновато улыбнулась.

– Я тогда не предвидела все последствия.

Он хмуро хмыкнул.

– Хочешь сказать, что смог бы превратить в золото что угодно? – спросила она.

– Что угодно, если это вообще можно прясть. Мой любимый материал для такой работы – мех дагута.

– Дагут? А кто такие дагуты?

– Похожи на горных коз, – сказал он. – Только ноги у них с одной стороны короче, чем с другой. Удобно карабкаться по отвесным скалам. Но плохо, что с такими ногами они могут ходить вокруг горы только в одну сторону.

Серильда уставилась на него. Говорит вроде бы серьезно, но…

Это было ужасно похоже на то, что так часто выдумывала она сама. Нет, скорее уж она поверит в татцельвурма. Конечно, если вспомнить, каких только существ она не видела на стенах у Эрлкинга, трудно быть в чем-нибудь уверенной…

И все-таки.

Дагут?

У нее вырвался смешок.

– Я поняла, ты меня дразнишь.

Его глаза блеснули, но он ничего не ответил.

И вдруг Серильда выпрямилась, охваченная внезапным порывом вдохновения.

– А хочешь послушать историю?

Предложение застало его врасплох.

– Вроде сказки?

– Точно. Я очень люблю слушать истории, когда работаю. Ну… вообще-то, я чаще их рассказываю. Время бежит незаметно, не успеешь глазом моргнуть – а уже все сделано. А ты в это время как будто переносишься куда-то, в чудесные, прекрасные, восхитительные места.

Злат не сказал нет, однако по его лицу было видно, что предложение кажется ему странным. Однако Серильде не требовалось особого приглашения, чтобы начать. Не отрываясь от работы, она помолчала, чтобы обдумать сюжет и позволить первым нитям будущего рассказа закрутиться в ее воображении.

А затем она начала рассказ.

* * *

Всем давно известно, что когда в полнолуние проносится Дикая Охота, она часто увлекает заблудившихся путников в свой разрушительный вихрь. Обычно этих несчастных больше никто не видит живыми. Пьяницы теряются, возвращаясь из таверны домой. Моряки, чьи корабли стоят в порту, исчезают незаметно для остальной команды. Говорят, тот, кто осмелится в колдовской час выйти на лунный свет, на следующее утро может оказаться в чистом поле – одинокий, дрожащий, весь в крови пойманной добычи. Но самое главное, такие люди ничего не помнят. Так действует манящий зов Охоты. Правда, некоторых людей, и мужчин, и женщин самих так и тянет стать дикими, злобными и жестокими. Их привлекают подобные забавы, в их жилах слышится хриплый голос жажды крови. Бывали времена, когда считалось удачей на одну ночь попасть на Дикую Охоту – если, конечно, удавалось дожить до восхода солнца, не потеряться в ночи, не стать одним из призраков, обреченных на вечное рабство при дворе Эрлкинга.

Но даже те, для кого присоединиться к Охоте было особой темной честью, знали, что есть те, кому нечего делать среди упырей и адских гончих.

Речь о невинных детях.

И все же каждые десять лет Охота искала именно такую дичь. Ибо Ольховый Король поклялся приносить новое дитя своей возлюбленной, жестокой охотнице Перхте, как только ей наскучит предыдущий подарок. А случалось это, когда ребенок, по ее мнению, становился слишком взрослым.

Поначалу Эрлкинг подбирал младенцев, случайно потерявшихся в Ясеневом лесу. Но со временем он стал искать для своей любимой не просто ребенка, а лучшего. Самого красивого. Самого умного. Самого забавного.

И вот, до Эрлкинга дошли слухи о юной принцессе, которая была самым красивым ребенком на свете. У нее были золотые упругие кудри и смеющиеся небесно-голубые глаза, и все, кто встречал ее, были очарованы. Услышав о принцессе, Эрлкинг решил заполучить ее для своей возлюбленной.

В морозную ночь Голодной Луны Эрлкинг со своей свитой примчался к воротам замка и колдовскими уловками выманил ребенка из постели. Девочка, как во сне, брела по коридорам, освещенным свечами, спустилась по ступеням замка и перешла подъемный мост. Там ее уже поджидала Дикая Охота. Эрлкинг посадил ее на свою лошадь и увез в лес.

Он пригласил Перхту на свидание на лесной поляне, чтобы вручить ей подарок. Увидев дитя, ясноглазую и румяную девочку под полной луной, охотница сразу же влюбилась и поклялась любить ее так, как только может любить и заботиться мать о своей обожаемой дочке.

Но в ту ночь Перхта и Эрлкинг были в лесу не одни.

Принц – родной брат похищенной малютки – тоже проснулся. Его разбудило странное нехорошее предчувствие. Обнаружив, что кроватка сестры пуста, а все ее слуги заколдованы и спят беспробудным сном, он бросился на конюшню. Схватив охотничье оружие, он вскочил на коня и бесстрашно помчался в лес один, на жуткий вой адских гончих. Никогда еще принц не скакал так быстро, его конь почти летел по тропе, вьющейся между деревьями. Он знал: если сестренка попадет в замок Эрлкинга прежде, чем взойдет солнце, она никогда не сможет вернуться из-за завесы, разделяющей миры. Она останется по ту сторону и будет потеряна навсегда.

Мальчик был уже близко. Над ветвями деревьев на фоне яркого зимнего неба виднелись башни Грейвенстоуна. Он доскакал до поляны, за которой начинался ров. Подъемный мост был опущен. Перхта, верхом на своей лошади, подъезжала к воротам замка. Перед ней в седле сидела принцесса.