— Ты должен мне! — прокричал я, указывая на проклятого гнома пальцем. — Долг составляют глаза и сила. Но не раны! Я не соглашался оплатить «силу» своими ранами!

Домовой сжал пальцы в кулаки и оскалился. До меня донесся слабый рык.

— Не удержался. Хотел забрать свое.

Я достал из рюкзака блокнот с ручкой и сравнил цены. Для начала «Я» и «Кармический долг», который появился из-за сделки с Амбрагарудой. Руки дрожали, поэтому линия вышла кривой. Ожидаемо она прервалась в самом начале пути до «долга». Хотел удостовериться. Дальше — «Кармический долг» и «Долг домового». Линия становилась толще по мере удаления от первого. Рядом со вторым кружком она увеличилась в три раза.

Во время проверки меня не покидало чувство, словно я что-то упустил. Мысли двигались в правильном направлении, но где-то на середине ушли не в ту сторону. Раны. Что-то не так с ранами…

Из коридора, через закрытую дверь спальни, запищал звонок. Я впервые услышал его, поэтому не сразу понял, что происходит. В мою входную дверь кто-то звонил. Вероятно, сосед или бабушка Люба услышали борьбу через стенку и теперь хотели узнать, в порядке ли я.

Домовой выпрыгнул из-под стола, пронесся мимо меня и нырнул в щель между стеной и дверью, прежде чем я осознал. Входная дверь! Я забыл ее закрыть!

Меня оглушили крики. Мужской и женский. Вопили так, словно с них сдирали кожу живьем.

— Дима! — донесся через дверь в спальню женский. Он отдаленно напоминал голос этой женщины. — Кто-нибудь спасите! Дима!

Я выбежал из круга, схватился за ручку и потянул на себя. Дверь не открылась. Ее держали с той стороны.

— Стой! Прекрати! — закричал и ударил кулаком по двери. — Не трогай их!

— Прости долг, — пропел домовой сквозь вопли соседей. — Прости долг. Они выживут.

Я заскрипел зубами и еще яростнее потянул на себя дверь. На секунду появилась щель, но затем сразу же закрылась. Бесполезно. Дверь держал не домовой. Будь у проклятого гнома столько сил, я бы никогда не сбросил его с себя. Мне мешала магия.

По ту стороны послышался топот, кто-то побежал по коридору. Я через крики разобрал хлопок двери в ванной и брызги бегущей воды. Он истязал их. Царапал, обжигал или еще что похуже, а они не понимали, что происходит. У этого была очевидная цель — домовой сам ее объяснил.

— Пошел ты!

Я получил преимущество. Хоть раз в жизни кто-то должен мне, а не наоборот.

«Потерпите чуть-чуть», — подумал я, доставая из рюкзака упаковку мелков.

Вытащил первый попавшийся — зеленый. Прочертил горизонтальную линию поперек замка. Действовал наугад — надеюсь, сработает. Сжал забинтованную руку в кулак и стер участок между дверью и стеной. Надавил на ручку, дверь поддалась. Распахнул и выбежал в коридор. Крики оборвались.

В коридоре горел свет, поэтому я сразу увидел кровь. Кровь, кровь, кровь. Повсюду кровь. На стенах, даже на потолке. Нога ступила во что-то мокрое и вязкое. Я заскользил, уперся рукой в стену, чтобы не упасть. И пошел к входной двери.

На пороге кухни лежала женщина. Руки и ноги неестественно вывернуты, бывшее белое платье разорвано в клочья и заляпано алым, на коже виднелись глубокие порезы, как от лап медведя. Я попятился. Ее лицо напоминало кровавое месиво. Глаз не было.

Сдержав тошноту, отвернулся от нее и поспешил в ванную, откуда слышались брызги воды и стоны. Один еще жив. Я еще мог спасти его.

Над ванной стоял парень на коленях. Кран был открыт на всю, вода била в слив белой струей.

— Эй, — окликнул я его. — Все хорошо. Я пришел помочь.

Он что-то неразборчиво простонал.

— Не расслышал, — потянулся к нему рукой.

— … за, — прохрипел он и развернулся ко мне.

От рта по желтой майке к брюкам тянулась дорожка крови. Часть зубов вырвали, а щеки разрезали в форме широкой ухмылки. Он смотрел на меня двумя кровавыми ямами вместо глаз. Парень схватился за протянутую руку и подтянул себя ближе.

— Он сказал, — обхватил одной рукой шею и повис на мне. Парень весил как перышко, — что вернет мои глаза… если ты простишь долг.

Окровавленные и дрожащие пальцы потянулись к моему лицу. Я инстинктивно оттолкнул парня, и он взорвался серой пылью. Она закрыла взор, залетела в рот и нос. Я закашлялся, и мой желудок не выдержал. Меня затошнило. Успел в последний миг — оперся на ванну и вырвал в нее.

— Черт, — протянул я. — Что за черт…

Вытер рукавом толстовки пыль с лица и выключил воду. В тишине из коридора послышались хруст костей и тихие всхлипы. Поднявшись на ноги, шагнул за порог и оперся рукой на косяк двери — коленки подкашивались.

Женщина, которую я принял за мертвую, ползла ко мне на четвереньках. Сломанные конечности покачивались, из-за чего все тело тряслось и угрожало рухнуть, а «походка» напоминала какой-то безумный и неловкий танец. От ее вида у меня в животе закрутило. А звуки только подливали масло в огонь: каждый шаг сопровождался хрустом, казалось, женщина умышленно перемалывала кости и рвала кожу с мышцами.

— Прости… — прошептала женщина. — Молю… прости долг. Не мучай… нас.

Она рухнула в двух шагах от меня и поползла дальше, как червь.

Я отшатнулся. Хотел сбежать, хотел закрыть глаза и уши, хотел сжаться на полу и отрезать. Отрезать себя от этого ужаса. С такими ранами ей не долго осталось. Они мертвы. Я убил их. Собственными руками обрек на пытки. Что случилось с парнем? Его тело просто взорвалось. В отличие от женщины, его никогда не найдут. Кто-то из родственников или друзей будет лелеять надежду, что в этот злосчастный день он не пошел в эту квартиру. Что он сбежал, увидев, что домовой… что я сделал с его матерью или тетей.

Кожа женщина разбухла и покрылась буграми. Они множились, маленькие сливались в большие. А кровь обесцвечивалась и ускоренно высыхала — лужи разделялись на пятна, те становились меньше, меньше, меньше и меньше, пока и вовсе не исчезали.

Женщина взорвалась серой пылью, как и парень. Поднялось облако и застелило коридор с ванной. Я успел зажмуриться и закрыть рот и нос. Когда открыл глаза, пыль улеглась.

Комки стремительно уменьшались, истончались