— Хорошо, — хрипловато прошипел мужчина. — С утра я забыл свои очки, — начал шатен, я усмехнулась. К счастью, я в спешке подхватила их с собой.

— Да, знаю, — выдала я, стащив с плеч рюкзак и поставив его на стол, вытащила его очки. — Вы очень невнимательны.

Со стороны картина выглядела маслом, и я представляю какой шок сейчас испытывала Андреева.

— Как удобно, — прокомментировал мужчина, надевая их на себя. Не знаю, зачем они ему? Они же совершенно не для зрения. — Но в постели ты, Журавлева, конечно, зверь, — произнес преподаватель, чем заставил Ирку распахнуть широко глаза, а меня раскрыть рот. О чем он говорит? Почему это я зверь?

— Надеюсь, вы сегодня никого не изнасилуете, — кинул фразу перед уходом, скрывшись за дверью.

С Ириной мы простояли, как две тополи посреди пустыни, возле нас словно перекати-поле пролетело.

Подруга подрывается с места, я не успеваю ничего сообразить, как она хватает меня за грудки. Я испуганно смотрю ей в глаза.

— Значит так ты зарабатываешь четверки по английскому, — протягивает подруга, я хлопаю ресницами.

— Нет мне оправданий, Андреева. Я была пьяна, ничего не помню.

— Сука, пиздец, — выдает подруга. Моя реакция почти такая же, только чуть более эмоциональней.

— Но я не могла переспать с Хуанитосом, он же мой как бы дядя…

— Я надеюсь, это недоразумение.

Я тоже.

На физкультуру мы опоздали, так как долго не могли прийти в себя, думая о словах Невского. Я рассказала подруге про вчерашний день, который начался с прихода Бориса и закончился прощением на балконе с Михаилом Игоревичем. Даже про сигареты рассказала. Андреева была не в состоянии шутить, но я могла по её глазам прочесть что-то типа: «Ты же обещала не пить».

Тая Алексеевна — новая физручка, до которой я совершенно недавно начала ходить на пары, заставила нас делать разминку.

Женщину вызвали на несколько минут в учительскую — что-то произошло в её группе.

Парни взяли баскетбольные мячи и начали их ловко закидывать в кольцо, когда же девчонки довольствовались волейбольным мячом.

Играть я отказалась, лишь наблюдала за их игрой и нервно покусывала ноготь, пытаясь вспомнить, что вчера ещё такого могло произойти.

«Ты лучшее, что произошло со мной за сегодняшний день», — почему-то всплывала эта фраза в моей голове и его взгляд, улыбка, а ещё попытки подбодрить меня.

Разве это свойственно мужчине, который вскоре станет моим дядей?

— Журавлева, пригнись! — в сознание меня привел голос Мироновой, но уже было поздно, когда я очухалась, то заметила мяч, который прилетел мне в голову. Тот ударился об мою голову. Баскетбольный мяч упал и откатился в сторону.

— Настя, ты как? — горланила над ухом уже обеспокоенная Андреева. Одногруппники, которые играли в баскетбол, испуганно подбежали ко мне. С носа пошла кровь, которую я увидела на своих руках.

— Настя, ты нас слышишь? — чуть неразборчивее слышала я, в глазах начало темнеть.

— Держись, мы сейчас кого-нибудь позовем! — на ухо орал кто-то из одногруппников.

— К моему брату или ко мне? — звонко смеется Михаил Игоревич. И у кого ещё «лучшее, что случилось за сегодняшний день».

После этих слов Михаил Игоревич закрывает балкон, и мы снова переходим в зал, где стоят пустые чашки, тарелочка с лимонами и недопитая бутылка коньяка.

— Я тебе пойду расстелю в комнате Бориса, а сам буду здесь спать, — говорит мужчина, с которым я соглашаюсь. Он покидает комнату. Я беру бокал в руки и немного наливаю из бутылки. Плохо распробовала. Хочу ещё.

Залпом выпиваю коньяк и наливаю ещё. Всё равно Михаил Игоревич где-то ходит, а себя нужно чем-то занять.

— Журавлева, я смотрю тебе понравилось? — показывается в зале мужчина, улыбаясь. — И что я скажу Заре, если та узнает? — смеется тот. Смех красивый. Сам красивый. Глаза добрые.

— Не узнает, — выпаливаю я. — Не будьте таким занудой, лучше выпейте ещё.

Он подходит к столу и берет бутылку, в которой осталось совсем ничего.

— Да тебя и впрямь закодировать нужно, пьянь малолетняя, — шутит мужчина.

— Не нужно здесь «ля-ля», мне уже девятнадцать. Не такая уж я и малолетка, как вы думаете.

— Может не малолетка, но ещё ребёнок, — говорит с улыбкой он, хватая за руку. — Пойдем, я тебя в комнату проведу, — любезно предлагает Невский, за которым я послушно следую.

— Завтра вставать рано, нужно выспаться.

— А вы не со мной будете спать? — говорю на полном серьезе я. В голову бьет алкоголь. Не соображаю до конца.

— Журавлева, я боюсь, что ты изнасилуешь меня, — потрепав, как маленького щеночка, по голове, проговаривает шатен. — Спи давай, сладких снов.

— И вам, — проговариваю я, когда уже закрывается дверь.

Ночь была темной. Особенно она казалась темнее в этой комнате. В которой темные шторы. Мне было немного некомфортно и страшно. Я ворочалась. Целый час. Пока не услышала какие-то звуки, которые издавались с улицы. Я укуталась с ног до головы в одеяло и задрожала от страха. Мне казалось, что я в грёзах мрака.

Я могла расплакаться, но сдержалась. В соседней комнате был он. Мне нужно его увидеть, чтобы мне стало спокойно на душе, и всё, о чем я думала, привело меня в сознание.

Поднявшись с постели, я тихонечко подкралась к двери, которую аккуратно приоткрыла. Свет уже не горел, но комната была освещена лунным светом, который падал прямо на человека, лежащего на расправленном диване. Я застыла у порога, тайком поглядывая на мужчину. Наверное, у него сейчас крепкий сон. Лица не вижу, но сердце моё взволновано трепещет. Я облегченно вздыхаю.

— Долго ты там стоять будешь? — слышу неожиданно от мужчины. Он не спит. Я разбудила его?

— Простите, я думала, вы спите, — стало неловко за свое поведение.

— Что-то случилось? — приподнялся мужчина, включив настольную лампу. Он смотрел, как я растеряно глядела в его глаза.

— Что-то мне не спится.

— Страшно? — спрашивает он, будто зная обо мне всё, я киваю головой. — Подойди сюда, — шепчет