К несчастью, это также означало, что ей не удастся найти Миранду среди друзей Алекса в «Фейсбуке» или фоловеров в «Твиттере». Значит, копать придется дольше и глубже. Кэсси переключилась на ресурсы для путешественников и новостные сайты в поисках материалов об убийстве. И хотя таковых нашлось множество, все были короткими и лишь подтверждали уже известные ей факты личной жизни, рассказанные ей самим Алексом. Он был единственным ребенком в семье. Заметки утверждали, что его родители живут в Виргинии, и описывали его работу в хедж-фонде. Но вот что странно: нигде не говорилось, что сотрудница «Юнисфер» или инвестор по имени Миранда видела некую женщину в номере Алекса незадолго до его гибели.

Кажется, он упоминал, что его мать зовут Харпер, — Кэсси быстро нашла ее страницу в «Фейсбуке». Она ожидала увидеть фотографию Алекса и горестный некролог матери о своем сыне. Напрасно. Харпер Соколова не писала ничего в «Фейсбуке» уже неделю, а последним постом было ее фото с мужем и еще одной парой в белых теннисных костюмах на террасе загородного клуба. Цветущая женщина в коротком платье выглядела спортивной и сильной. Кэсси увидела черты Алекса в ее улыбке. Она просмотрела друзей Харпер, хотя и не была уверена, что найдет Миранду. Если сам Алекс впервые встретился с ней тем вечером в Дубае, откуда ее знать матери? Но проверить следовало. Как Кэсси и предполагала, среди друзей Харпер не оказалось ни одной женщины по имени Миранда.

Затем Кэсси зашла на сайт компании «Юнисфер» и ввела в строке поиска «Миранда». Ничего. Компания была слишком крупной, чтобы перечислять на странице всех сотрудников. Зато обнаружился список отделений по всему миру, и хотя у них не было своих сайтов, здесь перечислялись все номера телефонов. Кэсси бросила взгляд на часы над духовкой и решила, учитывая разницу в восемь часовых поясов, что в дубайском офисе еще никого нет. Но можно звякнуть туда позже, позвать к телефону Миранду и посмотреть, что произойдет.

Она в третий раз подлила вино в бокал. Взгляд ее упал на визитку Майеса, которую она прикрепила на холодильник рядом с карточкой Хаммонда. На ней она нацарапала номер телефона порекомендованного Майесом адвоката — женщины с мелодичным именем Ани Мурадян. Репортеры телефон не обрывали. ФБР не вышло на связь. Кэсси убеждала себя, что Дерек Майес ошибается, из ФБР не позвонят и ей никогда не потребуются услуги этой Ани Мурадян. Впрочем, рассудила она, чтобы в это поверить, придется выпить побольше. Поэтому она наполнила ванну и захватила с собой бутылку, бокал и телефон. Нет никаких причин оставаться трезвой — сейчас она одна, к тому же не брала в рот ни капли спиртного с полуночи между субботой и воскресеньем. Сорок два часа. Почти двое суток.

Погрузившись в пену, она закрыла глаза и попыталась забыться в ритуале омовения — очистить мозг для нее сегодня было важнее, чем тело, — но оказалось, что это невозможно. Она все думала об Алексе и гадала, что случилось бы, позвони она на ресепшен отеля. Но она и так знала. По крайней мере, могла догадываться. Все сочли бы, что она и прикончила бедолагу — по правде говоря, эту версию сложно было бы опровергнуть, — и сейчас она уже сидела бы в тюрьме Дубая. Она бы познакомилась с кем-то из американского посольства — очень тесно познакомилась — и даже, возможно, подружилась бы с ним или с ней, общаясь через решетку.

Она заметила, что лак на ногтях, по цвету напоминавший кьянти, слегка облупился. Надо бы сходить в салон. Вылет в Рим не раньше семи вечера, так что завтра можно поспать подольше и все равно успеть и в спортзал, и на маникюр. Легко.

Кэсси опустила бокал на пол рядом с ванной и взяла телефон. Надо посмотреть, что пишут о Соколове в «Твиттере», может, она что-то пропустила. Прокрутила сообщения, появившиеся за день (их она уже прочитала совсем недавно, сидя на кухне), а потом увидела твит новостного агентства из Дубая, выскочивший пару секунд назад. Она прошла по ссылке, и в то же мгновение ее желудок подпрыгнул, словно она оказалась на самолете, провалившемся в трехсотметровую воздушную яму. Она увидела себя! Два своих фото! Узнать ее было бы трудно, практически невозможно, потому что снимки с камер слежения отеля были зернистыми, а ее лицо скрывали темные очки и шарф, купленный в аэропорту по прибытии. На первой фотографии она была запечатлена под ручку с Соколовым в лобби отеля, откуда они пошли ужинать. Она улыбалась, они оба улыбались. На втором снимке Кэсси выходила из отеля на следующее утро. На сей раз без улыбки. Именно по шарфу, с большой долей вероятности, расследователи вычислили ее на втором снимке. Очки у нее совершенно обычные — «Ray-Ban» в классической черной оправе.

Но шарф! Он довольно приметный. Красные и синие арабески, крупное скопление завитков и пальмовых листьев в центре и полосы таких же рисунков помельче, тянущиеся вдоль четырех сторон. Красные кисточки по краям. Снимок был черно-белым, но даже так шарф выглядел очень броско.

Когда она его покупала, рядом стояли Меган и Джейда. Он был на ней, когда она вернулась в гостиницу авиакомпании. Он был на ней, когда она ехала в микроавтобусе вместе с экипажем.

В статье говорилось, что власти не считают женщину подозреваемой, но хотели бы ее допросить. Да ладно! Это просто смешно. Конечно, ее считают подозреваемой. У них же есть ее вечернее фото с Соколовым и еще одно, на котором она выходит из отеля одна на следующее утро.

В полном отчаянии она потянулась за вином и в спешке, перекладывая бокал из одной руки в другую, умудрилась задеть им фаянсовую мыльницу, встроенную в стену. Стекло разбилось, вино вылилось в воду. Пена давно растаяла, и Кэсси, сидя абсолютно неподвижно, смотрела, как винное пятно сначала растеклось по поверхности, а потом растворилось, окрасив воду и осколки (одни осели на бедрах и животе Кэсси, другие опустились на дно и теперь покалывали кожу, словно грубый песок) в мягкий, почти успокаивающий розовый цвет.

И только начав осторожно собирать осколки со своего тела, она заметила на ладони сбоку два длинных пореза.