«Ну... лично я не против. Но ты должна очень хорошо все обдумать. Ведь это почти что твои односельчане. Ну, пусть из соседней деревни, неважно. Я не знаю, насколько тебе будет безопасно с ними... честно говоря, очень сомневаюсь, что будет... но, по крайней мере, ты не будешь чувствовать себя чужой. К тому же с ними ты уже познакомилась лично. И среди них есть дети, с которыми ты можешь подружиться. А меня ты практически не знаешь. Я взрослый, втрое старше тебя, я рос в другом месте, меня совсем по-другому воспитывали, и для тебя я все еще не более чем голос в голове».

«Ты хороший! – повторила Тилли с еще большей убежденностью, чем раньше. – Я... я чувствую. Чувствую тебя лучше, чем если бы мы говорили словами».

«Но мы будем говорить словами, когда встретимся, – улыбнулся Родгар. – Тот амулет, через который я связываюсь с тобой, – он только чтобы слышать попавших в беду. А я надеюсь, что после нашей встречи твои беды закончатся».

И, возможно, не только твои, добавил он мысленно, но не стал транслировать это ей.

«Я тоже, – ответила она. – Ничего, теперь уже можно и словами».

«Ну ладно. (Неужели он вот так просто принимает решение? Ведь обратной дороги не будет. Нельзя будет потом сказать ей: «Извини, Тилли, я передумал и решил отдать тебя чужим людям»!) Но пока оставайся с ними. Все-таки это лучше, чем быть совсем одной в лесу. Тем более что вряд ли они теперь позволят тебе уйти одной... И, по крайней мере, они тебя накормят».

«Уже накормили. Но ведь они собираются идти в почти противоположную сторону!»

«Ничего страшного. Я нагоню вас. Самое позднее – завтра утром. Еще только одна ночь, Тилли».

«Хорошо, Родгар. Я буду ждать».

Он поднялся, подошел к коню, осмотрел следы ожогов. Понятно, что они не могли исчезнуть за несколько часов, и по-хорошему Ветру стоило бы дать хотя бы пару дней полного покоя, тем более что он вполне это заслужил... но, с другой стороны, кожа под «попоной» осталась здоровой, и сбруя, как и всадник, не будут травмировать ее. Исключение составляли несколько точечных ожогов от раскалившихся металлических частей сбруи – но тут уж ничего не поделаешь, придется Ветру потерпеть. Родгар погладил коня по холке.

– Ты молодец, Ветер. Еще одно последнее усилие. А потом, как заберем девочку, уже никуда не будем торопиться. Ты еще соскучишься оттого, какой спокойной будет наша дальнейшая жизнь.

Конь шевельнул ухом и мотнул головой, словно соглашаясь.

Они направились дальше по берегу озера. Поначалу Ветер взял хороший рысистый темп, но там, где берег стал заворачивать к западу – как раз в нужном Родгару направлении – под копытами неприятно зачавкало. Берег превращался в болотистый; Родгар повернул правее, прочь от воды, в надежде, что проехать через лес будет легче, но и там хлюпала и чавкала полужидкая грязь, заросшая к тому же сверху невысоким, но густым и практически непроходимым кустарником. Родгар обдумал возможность вернуться к озеру и миновать болотистый участок вплавь вместе с конем, но отверг этот вариант – вода была слишком холодной и к тому же могла скрывать неизвестно какие опасности вроде неожиданных омутов и водоворотов. Он поехал еще дальше к востоку, но местность лучше не становилась. Возможно, в давние времена здесь проходило русло еще одной реки, со временем полностью заилившееся и превратившееся в болото; если так, то ехать вдоль него (и прочь от цели) можно было еще долго. В то же время, если предположение было верным, болото не могло быть слишком широким, и через него можно было пробиться напрямик, спешившись и рубя мечом сплетавшиеся над грязью заросли. Родгар попробовал было сделать это, пока не провалился в грязь по колено; это не было по-настоящему опасной трясиной – по крайней мере, пока, – и он, ухватившись за уздечку осторожно ступавшего позади Ветра, быстро выбрался обратно на твердую почву, однако в лесу уже темнело, и лезть дальше в неизвестное болото в таких обстоятельствах было явным безрассудством. Родгар злился на это неожиданное, дурацкое, возникшее на ровном месте препятствие – которое к тому же, вполне возможно, можно было преодолеть за какие-нибудь полчаса – но он заставил себя проявить здравомыслие и остаться ждать до рассвета на твердой земле. В конце концов, утешал он себя, группа, уводящая Тилли на север, тоже наверняка остановится на ночь. И все же ему было неспокойно, и это не было обычным суеверным страхом, что дело, почти уже увенчавшееся успехом, сорвется в самый последний момент. Лесная нечисть обычно нападает по ночам... Впрочем, это касается нападений на деревни. Одинокие путники – или такие вот небольшие группы – и днем не могут чувствовать себя в безопасности. «И я в любом случае ничем не помогу ей, если увязну в болоте», – напоминал себе Родгар.

Он проснулся под утро, словно подброшенный. Нет, его разбудили не Тилли и не Ветер, а внезапно оформившаяся во сне мысль, которую он уже высказал в беседе накануне, тогда не придав ей особого значения: амулет обеспечивает связь лишь с тем, кто нуждается в спасении. Действительно, в том единственном пока случае, когда уже установившаяся связь прекратилась не из-за смерти нуждавшегося в помощи – а именно с разбойником – она исчезла (а камень, соответственно, вновь стал холодным и темным) после того, как Родгар вытащил пострадавшего из берлоги. Это не значило, что тому не грозят другие опасности, но данная конкретная беда, обеспечившая контакт, была исчерпана. Что, если теперь, когда Тилли присоединилась к группе селян, произошло то же самое? Если беда, связанная с гибелью ее деревни, считается более неактуальной, и связи больше не будет? И он не найдет ее... никогда уже не найдет в этих дремучих лесах, тянущихся до самого Северного океана...

Родгар торопливо сжал рукой камень. Нет. Тот был по-прежнему теплым, и контакт жил. Да и в самом деле, не может же какой-то кусок черного кварца решать, нуждается кто-то в помощи или уже нет! Это... наверняка это решает сам нуждающийся. Разбойник, едва оказался в безопасности, хотел поскорее спровадить своего спасителя. А Тилли по-прежнему ждет его.

Но Родгар почувствовал и кое-что, что ему не понравилось. Расстояние увеличилось на несколько миль. Похоже, что группа шла всю ночь, торопясь как можно скорее уйти из опасных мест, где за несколько дней погибли две деревни.

Ну ладно. Если они шли ночью,