Конечно, без машины мы протянем – научились, вот только сможем недолго. До первого крупного стада. А они встречались все чаще. Не счесть, сколько раз приходилось их объезжать полями или пережидать, укрывшись где-то – почти не дыша, с замирающим сердцем, пока стонущая толпа пройдет мимо.

Мертвых больше, чем живых…

Но и их мы тоже встречали. Например, большую семью – супруги и их трое детей-школьников. Они были из Белоруссии. Попасть собирались на полуостров, в надежде, что там что-то осталось и звали с собой нас. Но мы все же продолжили выбранный маршрут – рациональность объединения была сомнительной со всех точек зрения.

Мы бойцы, а они – нет. Ты же понимаешь, Наташа. Я понимала.

Еще была целая группа. Десяток человек. Хорошо, что умеющих держать оружие лишь половина, иначе мы вполне могли бы лишиться как минимум припасов и, как максимум, жизней. До сих пор я помнила этот леденящий душу ужас, когда мы ме-едленно расходились, держа друг друга на мушке.

Натыкались мы и на остатки укреплений. Целые кладбища боевой техники с зомби в военной форме. Как и почему они не справились?

Ну и несколько раз мы слышали крики. Но помочь уже не успевали. Оставалось только бороться с гнетущим чувством безысходности и двигаться дальше. Всегда двигаться.

Объезжать заваленные дороги, делать гигантские крюки, огибая крупные населенные пункты или же заезжать в них, когда нет иного выхода. Или когда нужно рисковать, чтоб добыть ресурсы.

Путь, который раньше бы мы проделали максимум за сутки-двое, длился уже недели.

Если все и везде действительно так, то еще немного, максимум пара лет, и мы привыкнем мерять землю лишь своими ногами, ну или в лучшем случае вернемся к гужевому транспорту. Если сумеем совладать с одичавшими животными, если сумеем научиться разводить их. Обрабатывать землю, выращивать на ней овощи, пшеницу. Но как быть с лекарствами, оружием? Ведь когда-нибудь иссякнут последние пули и последние таблетки, а произвести новые будет некому и негде.

Некому и негде. Как велико количество важнейших аспектов, к которым применимо это словосочетание.

- Не объехать, поэтому повнимательнее. Наташ, сядь назад. За рулем – я.

Именно так мы преодолевали каждый более-менее крупный населенный пункт, который предстояло проехать напрямик. Рустам за рулем, Костя на переднем пассажирском, а я – сзади.

Мы уже близко. Еще немного и будем на месте.

Подобные радужные мысли всегда заглушал набат – а что если там… И различные варианты того, что именно может нас ждать в Карпатах.

Мы въехали в еще один городок. В основном частный сектор. Естественно пустой. Забытый.

- Там что, человек? – нарушил напряженное молчание Костя. Рустам поехал чуть помедленнее. И действительно, вскоре мы убедились – миниатюрная сухонькая фигурка в цветастом халатике и белоснежном платочке на голове, замершая у одной из калиток принадлежит живой бабушке.

- Здравствуйте. Не бойтесь, мы Вас не обидим, - сразу как остановились и вышли, пообещала я. Наверно, доброжелательный тон не вязался с нашим внешним видом – оборванцы, вооруженные до зубов, но женщина перепуганной не выглядела.

Скорее всего.

- А я и не боюсь. Отбоялась уж свое. Откуда будете, детки?

- Из Киевской области.

- И как там?

Я стушевалась. Пожала плечами. Не хотелось ни расстраивать пожилую женщину, ни лгать.

- Ясно, не отвечай, дочка, - теплая сухая рука взяла мою, - ну заходите, путешественники.

И мы последовали за хозяйкой в ухоженный цветущий дворик. По нему чинно ходили беленькие квохчущие курицы. На скамеечке под окном спала рыжая пушистая кошка.

Внутри уютно пахло свежевыстиранным бельем и, кажется, выпечкой. Мебель еще советская, и такая аккуратная, что казалось, будто мы телепортировались в семидесятые.

- Мойте руки, - бабушка кивнула на рукомойник, - и усаживайтесь. Я вам пока яичницу пожарю, а уж потом…

- Это как-то неудобно…

- А чего неудобного-то, чернявый? Одной-то мне это все куда? Уж порадуйте бабу, дайте полезной побыть.

И она принялась хлопотать – легко, проворно и радостно. А у меня защемило сердце. Мы-то молодые, здоровые и можем за себя постоять, а какого одиноким старикам?

Перед нами буквально материализовались кружки, полные парного молока, а еще через несколько минут – одуряюще пахнущие глазуньи с оранжевыми желтками. Мой желудок радостно заурчал от предвкушения.

- Слушайте, мы собираемся повыше забраться, в горы, - почти мгновенно опустошив тарелку, проговорил Рустам, - если хотите, поедемте с нами.

- Уж сколько меня звали – и дети мои, и внучата, - покачала головой бабушка, - я тут, чернявый, всю жизнь прожила. И помру тут, как час настанет. А вы, молодые, езжайте. Спасайтесь, вам еще страну поднимать. Мы когда-то смогли, и вы теперь сможете.

- Может, мы вам хоть помочь чем-то можем? Дров там нарубить или еще что?

- За дрова спасибо. Тех, что дед еще нарубил, не осталось почти.

Поев, парни отправились разбираться с дровами. А я так и сидела за столом, наблюдая как бабушка, бабушка Лена, замешивает тесто на пирожки. Было грустно и радостно одновременно.

- Чернявый-то твой, дочка? – я кивнула, - Такими глазами на тебя смотрит. Вы сберегите любовь вашу. Что бы дальше не было, сберегите. Она, единственное, ради чего стоит жить.

Эти слова еще долго звучали в голове, после того как мы уехали. В машине вкусно пахло пирожками, которых бабушка упаковала нам целое лукошко.

- Пусть Бог вас бережет, - сказала на прощанье.

Не знаю, точно ли Он есть и, если да, то насколько сейчас бережет вообще кого-то, но забота и доброта этой женщины и ее твердая уверенность в том, что нам придется «поднимать страну» согревали душу и дарили, пусть и не на долго, ощущение покоя.