— Хамбуга? Ты сказать «хамбуга» и потом ешь.

Рут очень хотелось заговорить, но она боялась все испортить. Всего одно слово — и все хорошее, что появилось в ее жизни, исчезнет. Она покачала головой.

Лу Лин уговаривала ее, пока блестящие капли жира на котлете не превратились в уродливые белесые пятна. Тогда Лу Лин убрала котлету в холодильник и поставила перед Рут тарелку рисовой каши, которая в любом случае была полезнее для здоровья.

После ужина Лу Лин прибрала на обеденном столе и приступила к работе. Она достала чернильницу, кисти и рулон бумаги. Быстрыми и идеально точными движениями написала большие китайские иероглифы: «Закрываемся. Последние дни работы! Ни одно предложение не будет отвергнуто!» Готовое объявление было отложено в сторону на просушку, и Лу Лин отрезала новый кусок бумаги. Рут, которая в это время смотрела телевизор, заметила, что мать не сводит с нее глаз.

— Почему ты не заниматься? — спросила Лу Лин. С самого детского сада она заставляла Рут читать и писать дома, чтобы «на прыжок» опережать остальных в классе.

В ответ Рут приподняла руку в гипсе.

— Иди сюда, сядь, — сказала мать по-китайски.

Рут медленно поднялась. Ну вот, мать снова взялась за свое.

— Теперь держи вот это. — Лу Лин вложила кисть в левую руку Рут. — Напиши свое имя.

Ее первые попытки были неловкими, и «р» получилась почти нечитаемой, а палочки «т» грозили сбежать с бумаги. Она захихикала.

— Держи кисть прямо над бумагой, не под наклоном, — распоряжалась мать. — И касайся бумаги легко, вот так.

Следующие попытки удались лучше, однако имя расползлось на всю бумагу.

— А теперь попробуй писать мельче.

Но буквы просто стали похожи на кляксы, оставленные мухой, искупавшейся в туши и упавшей спинкой на бумагу. Когда пришло время идти спать, их урок по каллиграфии насчитывал почти двадцать листов бумаги, исписанных с обеих сторон. Это было и странно, и непривычно, и говорило об успехе. Лу Лин никогда и ничего не расходовала зря. Она собрала исписанные листы, сложила их и отнесла в угол комнаты. Рут знала, что она использует их позже как черновики для собственной каллиграфии, как промокашки для кистей и подставки под горячее.

На следующий вечер, после ужина, Лу Лин поставила перед Рут большой чайный поднос, наполненный гладким влажным песком, собранным на школьной площадке.

— Вот, — сказала она. — Тренируйся, пиши этим. Она протянула левую руку, в которой была палочка для еды, и написала на песке слово «учиться». Закончив, Лу Лин этой же палочкой снова разровняла песок.

Рут тут же последовала ее примеру и обнаружила, что на песке писать значительно проще и гораздо веселее. Песок и палочка не требовали такой тонкости техники каллиграфии, как кисть и бумага. Рут могла писать с нажимом, который позволял разгрузить руку. Она написала свое имя. Здорово! Это было похоже на игру с «Волшебным экраном», который ее кузен Билли получил в подарок на прошлое Рождество.

Лу Лин подошла к холодильнику и вытащила холодную котлету.

— Что ты хочешь на завтра?

И Рут написала в ответ: «Бургер».

Лу Лин рассмеялась.

— Ха! Ну теперь ты можешь отвечать!

На следующий день Лу Лин принесла чайный поднос в школу и наполнила его песком с той же части площадки, где Рут ушибла руку. Мисс Зондегард разрешила Рут отвечать таким способом. И когда во время контрольной по арифметике Рут подняла руку и нацарапала на песке цифру семь, все дети повскакивали со своих мест, чтобы посмотреть. Вскоре все только и говорили о том, что тоже хотят писать на песке. В перерыве Рут была очень популярна. Дети собрались вокруг нее и наперебой просили:

— Дай мне попробовать!

— Мне! Мне! Она сказала, что мне можно!

— Ты должен писать левой рукой, иначе нечестно!

— Рут, покажи Томми, как это делать! Он такой тупой.

Они вернули палочку Рут, и она быстро и легко писала ответы на их вопросы.

— Рука болит?

«Немного».

— Можно потрогать твой гипс?

«Да».

— Рики любит Бетси?

«Да».

— Мне подарят велик на день рождения?

«Да».

Они обращались с ней так, словно она была Элен Келлер[9], гениальная женщина, не позволившая болезни помешать ей стать тем, кем она стала. Как Элен, Рут просто надо было приложить немного больше усилий, и, возможно, именно восхищение ее упорством и помогло ей стать сильнее и умнее. Даже дома мать стала спрашивать ее:

— Что думаешь?

И все это только потому, что Рут приходилось писать ответы на ее вопросы на песке.

— Как тебе соевый творог? — однажды вечером спросила Лу Лин.

И Рут написала: «соленый». До этого она никогда не позволяла критиковать то, что готовила мать, но сейчас Рут воспользовалась тем, что мама сама заговорила о своем блюде.

— Я тоже так думать, — отозвалась Лу Лин.

Потрясающе! Скоро мать стала спрашивать ее мнение по самым разным поводам.

— Идем в магазин за продуктами на ужин сейчас или потом?

«Потом».

— Как насчет биржи? Если я сделать вложение, мне повезет?

«Повезет».

— Нравится это платье?

«Нет. Уродливое».

Лу Лин нахмурилась и пробормотала на мандаринском наречии:

— Твоему отцу оно нравилось, и я не могу его выбросить. — Ее глаза стали влажными, она вздохнула и спросила на английском: — Как думаешь, твой папа скучать по мне?

Рут быстро написала: «да», и мама засияла. И тут у Рут появилась идея. Ей всегда хотелось маленькую собачку, и сейчас было как раз самое время об этом попросить. Она нацарапала на песке: «собачка».

Из груди матери вырвался сдавленный всхлип. Она смотрела на это слово и качала головой, не веря своим глазам. Ну что же, этому желанию просто не суждено сбыться. Но тут мать принялась повторять на китайском:

— Собачка! Собачка!

Она вскочила, ее грудь ходила ходуном.

— Драгоценная Тетушка! — наконец воскликнула она. — Ты вернулась! Вот твоя Собачка! Ты меня простила?

Рут отложила палочку. Лу Лин теперь всхлипывала не переставая.

— Драгоценная Тетушка! Ах, Драгоценная Тетушка! Как жаль, что ты умерла! Это я во всем виновата. Если бы только я могла изменить судьбу! Я бы лучше убила себя, чем страдала без тебя!

О нет! Рут поняла, в чем было дело. Мать иногда рассказывала о призраке этой Драгоценной Тетушки, который витал в воздухе. Она поступила неправильно и в результате оказалась на самом «краю мира». Все плохие люди отправляются в бездонную пропасть, где их никто никогда не найдет и где