— Но почему я?..

— Через тебя можно надавить на твоего папашу. Мы понятия не имеем, куда они спрятали Руслана и в каком он вообще состоянии. Сына за дочь. Справедливый обмен, как думаешь? — Яр жестоко усмехается и вновь сокращает расстояние между нами. — Пацан ни в чем не виноват, Кудряшка, он тупо прилетел на каникулы, решив сделать сюрприз, и встрял по полной.

— Я тоже ни в чем не виновата… — бормочу заплетающимся языком, обнимаю себя, стараясь закрыться от Ярослава.

Он выдыхает в потолок.

— Знаю, малыш. Вы оба оказались втянуты в серьезные дела не по своей воле. Тебе никто не причинит вреда, хорошо? Я не позволю. Но ты останешься в моем доме, и это больше не обсуждается, — к концу его голос меняется, покрывается толстой прочной коркой льда.

— Я бы хотела никогда не встречать тебя. Нужно было вызвать полицию, когда у меня была такая возможность, — режу его хлесткими фразами в ответ за свою боль.

— В следующий раз, Кудряшка, хорошенько подумай, прежде чем кому-то доверять. Это может оказаться твоей самой большой ошибкой.

Я хочу убраться куда-нибудь подальше от Яра, поэтому спрыгиваю со стула, как только он отходит на пару шагов от меня.

Перед глазами резко начинает мутнеть, я теряюсь в пространстве. Скребу ногтями по толстому дереву барной стойки, пытаюсь за что-то зацепиться, но пальцы проскальзывают по гладкой поверхности, и я лечу на пол.

Глаза я открываю, лежа на чем-то мягком. Яр перенес меня в спальню, а теперь сидит на краю и сверлит недовольным взглядом.

— Что это было? — цедит сквозь зубы. Как будто это я виновата!

— Обморок. На фоне стресса, наверное, — спокойно отвечаю, подползаю повыше к изголовью кровати и приваливаюсь к нему затылком.

— Напугала меня, Кудряшка. Тут сиди пока, я быстро.

Ну, я в общем-то никуда и не спешу.

Яр опять возвращается с едой. Он серьезно думает, что это поможет мне прийти в норму?

— Ешь, — звучит приказом. — Тощая такая, смотреть страшно.

— Раньше ты не только смотрел, — бурчу, щеки тут же вспыхивают красным, когда я понимаю, что ляпнула. Яр улыбается от моего замечания.

— Раньше ты была круглее. В больничке валялся я, а похудела ты. Ты на диете что ли сидишь? Это бы все объяснило.

— Нормально я ем, — отмахиваюсь от него, смотрю на все, что он мне принес. Ничего не хочется. — У меня нет аппетита.

— А у меня нет желания отскребать тебя от пола. В этот раз удалось тебя поймать, а дальше что? Шлепнешься где-нибудь в ванной, — Яр ворчит, бросает взгляд на мои голые ноги. Он сглатывает, когда наталкивается глазами на съехавшую вверх футболку.

— Тебе-то какая разница? Или с синяками я уже не котируюсь для обмена заложниками?

Яр на это только закатывает глаза и достает телефон из кармана. До меня только через несколько секунд доходит, чем он занят. Огонек камеры на задней панели горит!

— Ты что делаешь?! — я вскакиваю, кидаюсь к нему. Пытаюсь отобрать телефон, балансируя в постели на коленях.

— То, что должен. Отдохни пока и перебесись, — рычит он в мою сторону.

Три секунды я обдумываю его слова, слежу за перемещением Яра по комнате, а потом хватаю апельсин и запускаю им в его отдаляющуюся спину. Мне не хватает скорости, чтобы первой добраться до двери — она захлопывается перед моим носом, за ней раздаются какие-то странные звуки.

Я берусь за ручку, но та не поддается. Давлю на нее всем весом, но она все равно не опускается вниз.

Яр запер меня в комнате, чем-то подперев дверь снаружи. Мне теперь не выйти, пока он не захочет этого.

Со злости выхожу на балкон. Всерьез перегибаюсь через перила и прикидываю примерное расстояние до земли. А если испортить все рубашки Яра, связав их в один длинный канат? Он выдержит меня или мне сразу готовиться к какой-нибудь сломанной конечности?

За час одиночества я успеваю привести лицо с волосами в относительный порядок, рассмотреть обои практически под микроскопом и покричать в подушку. Мне элементарно скучно. Здесь даже книг нет — мне нечем себя занять.

Я суток в таком заточении не выдержу, свихнусь. Сон практически сразу отошел на второй план от текущего по венам адреналина, так что мне даже таким способом не убить время.

Еду на тумбочке я не трогаю, уничтожаю только стакан яблочного сока. Хочу запустить пустым стеклом в дверь…

И запускаю.

Только вот в мои планы вклинивается внезапно вернувшийся Ярослав. Стакан не разбивается о глухое полотно двери, он попадает Яру в плечо, пружинит от него и летит в сторону небольшого прикроватного пушистого коврика.

Яр потирает место удара, смотрит на меня, зажавшую ладонями рот. Я испугалась, что ему может серьезно прилететь в голову.

Хотя такого остолопа простым стаканом не взять!

— Я просил вести себя нормально? — говорит и медленно надвигается на меня. В глазах такая ярость, что с моего лица мгновенно пропадает язвительная победная ухмылочка. — Предупреждал не делать глупостей?

— П-пред-дупреждал… — мой голос звенит, я подбираюсь на кровати. Забиваюсь в самый дальний от Яра угол.

Он нагибается над постелью, грубые цепкие пальцы быстро ложатся на мою щиколотку. Меня резко дергают, ладони, которыми я пыталась зацепиться за спинку, срываются с нее. Спина проскальзывает по гладкой простыни, и я оказываюсь в уязвимом положении с прижатыми над головой руками.

Футболка задирается по самое не могу. Я теперь сверкаю простыми хлопковыми трусиками перед Яром, но он все равно удерживает взгляд на моем лице. Это уже не просто игра, я всерьез вывела его из себя.

Вздрагиваю, когда слышу лязг ремня. Яр игнорирует мои попытки сопротивления, легко переворачивает меня на живот. Мое белье оказывается бесцеремонно сдернутым на бедра, тяжелая мужская ладонь ложится на шею сзади.

Локтем он давит в центр спины, прижимая меня к матрасу грудью.

От первого удара по обнаженным ягодицам ремнем хочется расплакаться. Но не потому что больно. Меня даже в детстве так не наказывали!

Мне обидно до ужаса, я чувствую себя беззащитной игрушкой в безумно сильных руках Яра. Он так легко удерживает меня на месте, несмотря на то, что я вырываюсь и всячески пытаюсь его задеть.

После второго шлепка я уже натурально реву. Всхлипываю без остановки, плечи ходуном ходят из-за того, что меня трясет.

Давление резко ослабевает, Яр почему-то отпускает меня.

Я тут же отползаю подальше, дергаю