Шрифт:
Закладка:
В темноте я не чувствовала себя такой злой, реагируя на его прикосновения. Для него.
Я подняла руку, собираясь снять повязку, но заколебалась. Я знала, что как только я это сделаю, чары будут разрушены. Он задал тему и тон. Сделал все идеальным. Даже романтичным. Не так уж трудно было думать о словах… Я справлюсь. Прикоснись ко мне еще раз.
Еще через минуту или две я не выдержала бешеного биения сердца, неуверенности, которая начала закрадываться в меня, и начала снимать повязку.
Он остановил меня.
Его руки снова были на мне, в моих волосах, и его рот так грубо завладел моим, что я знала, что моя губа снова лопнула. Он пил что-то с острым привкусом, с корицей, и это смешивалось с привкусом железа от крови, смешивающейся с нашим поцелуем.
Поначалу его было не остановить. Даже кровь не остановила его. Язык мужчины переплелся с моим, и, казалось, он изголодался. Истосковался подобно мне в течение долгих лет. Я чувствовала его в стремлении поглотить все, что только можно. В кои-то веки я была тем, кто отдавал. Может быть, именно поэтому наши действия не казались нам неправильными.
Голова на его плечах, тело, которое несли ноги, руки, которые тянулись и касались, физическое, казалось, не имело значения для меня. Он мог выглядеть как людоед, но почему-то все еще приходило в голову, что он красив. Я встречала много красивых людей, и их красота была лишь поверхностной. Но люди, которые были добрыми, что само по себе редкость, в них было то, что я считала истинной красотой.
Где-то в глубине души я задавалась вопросом, не настиг ли меня за последние два часа страх, который преследовал меня большую часть моей жизни. Мой разум принимал ужасную ситуацию и делал ее идеальной, чтобы я могла справиться с этим.
Я назвала эти мысли чушью.
Но это было нечто большее.
Трудно было выразить все словами.
Проще говоря, я хотела продолжать целовать его. Я хотела, чтобы он продолжал целовать меня — прикасался ко мне.
Я хотела большего, что бы это ни было. Это подпитывало меня так, как я никогда не знала, за исключением тех случаев, когда Кили и ее семья заставляли меня чувствовать себя частью их семьи. С другой стороны, все было по-другому. Ощущения были новыми, даже если я не могла определить их, светясь изнутри.
С чем певица сравнила ту страсть, которую она испытывала к своему возлюбленному раньше? Наркотиком.
Этого я никак не ожидала. Тяга. Необходимость. Кайф от прохладных волн захлестнувших ощущений.
Интенсивность этих ощущений почти заставила меня отстраниться, передохнуть несколько минут, чтобы успокоиться, но, с другой стороны, мои руки отказывались отпускать его. Я зажала в руках его рубашку и замерла. Прикасаться к нему было все равно, что прикасаться к источнику жизни. Я никогда не чувствовала этого раньше.
Жизни. В моих руках. Мой.
Затем, движением настолько сильным, что я отшатнулась, ударившись о стену, упершись ладонями за спиной, чтобы я не упала, он оторвал свой рот от моего.
Мужчина тихо выругался. Это прозвучало так же яростно, как и его отказ.
Как бы много не прошло времени — минута, миллион лет - я не двигалась. Я не знала, что сказать. Я дрожала с головы до пят, как и после нападения Мерва. Потом что-то пришло мне в голову, и прежде чем я успела отфильтровать эту мысль, я заговорила в темноту.
— Кровь из моей губы. — Я указала на нее. — Я здорова.
Мужчина молчал так долго, что мне показалось, будто он снова ушел.
— Не трогай ее, — предостерегающе произнес он. Тон его голоса пробрал меня, как бурные волны, но прохлада скользнула по покрытой волдырями коже, как чудо. Его голос был тихим, но каким-то надтреснутым. Не похоже, чтобы он делал это нарочно. Я хотела услышать его снова.
Возьми себя в руки, Мари! Ты даже не видела его лица! Он может быть извращенцем, тем, кто пришел сюда только за тем, чтобы трахнуть тебя за деньги. Или еще хуже. Он любит завязывать глаза. Извращенное дерьмо.
Лжец, лжец, лжец, мое сердце, казалось, пело, сбиваясь с чертовски привычного ритма. Он прекрасен.
«Дьявол тоже был прекрасен», пронеслось у меня в голове.
— Ладно, — сказала я, опуская руки. Я уже собиралась снова снять повязку, когда он набросился на меня со словами: «Не трогай».
— Ты бедна.
Вот он снова, мой самый любимый звук в мире. Его голос. Мне нравился этот скрежет.
Подождите-ка.
Что?
Ты бедна.
Я слегка рассмеялась. Я ожидала, что он прокомментирует мои слова: «Я здорова». Вот почему я заговорила об этом. Подумала, что, возможно, как только он попробовал вкус моей крови, он почувствовал отвращение и беспокойство. Вместо этого ударил меня своим: «Ты бедна».
Кто же спрашивает о таком?
— Истинно так, — вздохнула я. — Любой, кто беднее меня, с таким же успехом мог бы оказаться в собачьем дерьме. У меня нет дома. Нет работы. Да и денег нет. Я истратила последние, что у меня оставались, чтобы попасть сюда сегодня вечером. Да и семьи у меня нет. — Не хотела, чтобы он знал про Кили и ее семью. Ему не нужно было этого знать. Если он ненормальный или кто-то еще похуже, лучше ему не знать об их существовании.
— Имя, — сказал он.
— А? — Я сделала вдох и выдохнула. — Меня зовут… Мари. Я не Сьерра. Она... она не могла прийти. Я заняла ее место. Итак, о правилах…
— Имя, — повторил он. — Не ваше, мисс Флорес. Мне нужно имя человека, который сотворил это с вашим лицом.
— Откуда вы знаете, что это был мужчина? — Прошептала я, игнорируя тот факт, что он знал мою фамилию, хотя я не говорила ему.
— Имя, — повторил он. У меня было такое чувство, что он теряет терпение.
Зачем ему эта информация?
Я выпрямилась, немного покачиваясь на каблуках, воздвигая стену против всего, что я чувствовала с тех пор, как он коснулся меня.
— Это не ваше дело. Возможно, я мало что знаю об этой ситуации, но я знаю одно. Это окупается. Я приехала сюда, чтобы заработать денег. Так получу я эту работу или нет? Мое время ценно, Мистер?..
— А что бы ты сделала, чтобы получить эту работу?
— Я думала, что
