— Скоро буду.

Она отключилась, а я мысленно отметил, как любопытно изменена довольно известная поговорка. А еще мне интересно, отчего Брунгильде так сильно хочется пообедать в моей компании. Вероятно, у нее есть какой-то серьезный разговор…

Или, может быть, дело в том, что я — фон Дойчланд?

А ведь действительно, я — потенциально носитель невероятно почетного титула, если мне удастся его сохранить. Это автоматически ставит меня в один ряд с очень известными людьми, получившими титул посмертно либо за какой-либо весомый вклад, либо за героизм… Хм.

Минут через пять на кресле-каталке с моторчиком приехала Брунгильда, и я невольно удивился тому, насколько жизнерадостно выглядит особа, буквально пару дней назад получившая тяжелейшие ранения и кашлявшая кровью. Правда, к ее левой руке все еще тянется трубка капельницы, а сбоку на кронштейне — двойной пакет с каким-то раствором, но в целом Брунгильда румяная и улыбающаяся. Удивительно.

— Отлично выглядишь, — сказал я.

— Ага, — согласилась она, — а вот ты что-то не очень весел, хотя причин радоваться у тебя куча.

— И венчает эту кучу тотальная потеря памяти, опирающаяся на размышления о том, где я был семь месяцев.

— Ну-у-у… да, понимаю твое беспокойство, но все-таки, положительных моментов больше. Ты жив, почти здоров — и при этом фон Дойчланд с Железным Крестом. Ты уже в курсе, что это за титул и какова стоимость его получения в большинстве случаев, да?

— Угу.

— Ну вот, с чем я тебя и поздравляю от души.

— Спасибо, — поблагодарил я, а сам подумал, что факт получения поздравлений от человека, которого ты совсем недавно пырнул отверткой в живот — штука ничуть не менее удивительная, нежели магия или ацтеки с джетпаками.

Унтерменши и с чем их едят

Тут появились слуги, числом четыре штуки, и быстренько накрыли стоящий у стены столик. Следом еще двое привезли тележки с подносами и судками — вот и готов обед на двоих.

Брунгильда отпустила слуг и заметила:

— Я подумала, что если тут будет торчать кто-то третий, то это будет для тебя более обременительно, нежели обязанность чистить мне мандарины. У меня, сам видишь, к левой руке капельница подсоединена.

— Без проблем и даже с удовольствием, — ответил я.

Интересно, это она ко мне пытается подкатывать? Влюбилась? Ой вряд ли, я еще долго буду ассоциироваться у нее с ощущениями от отвертки. Гораздо более вероятно, что дело в титуле. Она — третья дочь аристократического Дома, а значит — без прав на наследство, скорей всего. Было дело в параллельном мире, Германия, где законы позволяли делить владения феодала между сыновьями, представляла из себя тьму-тьмущую мелких княжеств… Кстати, именно поэтому немецкие принцессы стали самыми популярными невестами в Европе: королевское происхождение есть, политического веса нет, как и сколь-нибудь влиятельной родни, с которой нужно считаться. Однако я почти уверен, что с тех пор тут приняли меры, дабы предотвратить повторение истории.

И получается, что человек с титулом фон Дойчланда — очень даже неплохая партия для «третьей дочери» Дома, пусть и влиятельного. К слову, сама Брунгильда, при том, что ей примерно двадцать три или двадцать пять максимум, вряд ли руководствуется «высокими династическими соображениями». Конечно, другой мир — другие правила, но… двадцать первый век же, как ни крути. Нельзя исключить, что этот обед — инициатива не Брунгильды, а ее отца.

Сам обед, впрочем, прошел хорошо. Меню — примерно такое же, как и у меня, но приготовлено не просто хорошо, а идеально. Скорей всего, для самих аристократов готовит отдельный повар экстра-класса, а готовкой для обслуживающего персонала он только руководит.

Мы с Брунгильдой побеседовали о том, о сем, я задал ей пару вопросов о магии, она, в свою очередь, снова попыталась выспросить, как я смог увернуться от ее первого дротика, но я, разумеется, при всем желании не смог бы ответить на этот вопрос.

— Слушай, Брунгильда…

— Можно просто Бруни.

— …Бруни. Раз уж так вышло, что у нас есть свои маленькие секретики… У меня появились немного… скользкие вопросы, и я как раз размышлял, кому бы их задать…

— И что же ты понимаешь под словами «скользкий вопрос»?

— Ну, например, об унтерменшах.

— А что с ними такое?

— Как я должен к ним относиться?

Мой вопрос ее озадачил.

— Ты не мог бы пояснить, что имеешь в виду? Я просто не поняла тебя. Унтерменши это унтерменши, ни прибавить, ни убавить.

— Хм… Ладно, с другой стороны. Исаак, который помощник мажордома — унтерменш?

— Ну да, он же еврей.

— А поляки?

— Унтерменши.

— То есть, в боевой группе Дома Айзенштайн служит унтерменш?

— Нет-нет. Если ты про Анджея, то он отслужил три года в ауксилиариях, а потом пять лет в вермахте.

Я отхлебнул из чашки чаю, обмозговывая услышанное.

— То есть, принадлежность к высшей или низшей расе определяется всего лишь службой в вермахте? Я думал, дело в наследственности, генах, происхождении…

Брунгильда кивнула:

— Да, дело именно в наследственности и генах. Именно генный набор определяет важнейшие черты любого человека. Еще воспитание играет роль, но второстепенную, потому что если гены ущербные, то как тебя ни воспитывай, а боевого мага отверткой ты не уработаешь. Успешная служба вначале в ауксилиариях — тот еще ад — а потом в вермахте — это фильтр, через который унтерменш пройти не может. Все просто.

Я забарабанил пальцами по столешнице: интересная вырисовывается картина.

— То есть, национальность не играет роли? Я думал…

— Кажется, я поняла, откуда ноги растут, — сказала Брунгильда. — Ты начитался Первого.

— Кого-кого?

— Первого фюрера. Понимаешь, его взгляды были новаторскими в то время, но с тех пор прошло восемьдесят лет. Любая, самая гениальная и прорывная идея с течением времени дорабатывается и совершенствуется, а исходный вариант… устаревает. Первый не учитывал многие вещи, он был философом, а не ученым. Национальности — это определяющий фактор, но из всякой тенденции есть исключения. Смотри, приезжает из Норвегии в Посполитую национальная футбольная команда. Фанатка-полячка спит с норвежским футболистом и залетает. Получаем ребенка, у которого отец — ариец, притом лучший из лучших, звезда спорта. Мать, формально, унтерменш — но ты же понимаешь, что известный футболист не ляжет на первую попавшуюся девку, не глядя? Значит, она тоже представляет из себя что-то выдающееся, потому что люди с ущербными генами редко бывают привлекательными. Куда ты определишь этого ребенка — к нам или к унтерменшам?

— Хм… Надо смотреть на самого ребенка.

Брунгильда улыбнулась:

— Вот ты и ухватил суть. Решает не формальная национальность родителей, а фактические способности человека. Да,