– В твоём приглашении был что-нибудь написано о форме одежды? Ну, там фрак, смокинг, чёрный галстук?

Юра хихикнул.

– Нет, не было.

– И в нашем не было. Значит, свободный стиль. Вот как к Соне на вечер ходили, так и сюда.

– Я в джинсах ходил, но они того… порвались, – вздохнул он. – А собой брал только одни, лето же, жарко. А в шортах как-то неудобно…

– Порвались? Сами, надо полагать.

– Ну… почти.

Пожав плечами, Полина шагнула в воду.

– Ну, значит сейчас искупаемся и съездим в Керкиру. Думаю, что уж джинсы мы там сможем купить.

Повеселевший Юра бросился вперёд, окатив её брызгами, поднырнул под волну и поплыл вперёд.

От прогулки по Керкире леди Камилла отказалась наотрез.

Полина вызвала всё того же усатого водителя Афанасия, который давным-давно встречал их в порту, и они отправились за покупками. Так что обо всём, что происходило после обеда на вилле «Магнолия», они с Юрой узнали вечером и по рассказам.

К их возвращению – а вернулись тётушка и племянник в начале седьмого вечера – все уже успокоились. Правда, Биддер так поджимала губы, что казалось, будто вместо рта в её лице прорезана узкая щель, от леди Камиллы пахло мятой и валерьянкой, а Бони лежал на своём коврике с таким несчастным видом, словно за обедом полагавшийся ему кусок курицы слопал мимохожий кот.

Юра умчался в свою комнату принимать душ и изучать купленную им монографию о судебной магии в Древней Элладе, а Полина отдала камеристке несколько бумажных пакетов и попросила:

– Отнесите, пожалуйста, на кухню. Тут маслины с рынка, виноград и бублики. Хрисула сегодня не придёт, а я всегда из гостей возвращаюсь ужасно голодная.

Упоминавшаяся выше щель на лице Биддер расширилась, и та приняла покупки. Полина повернулась к леди Камилле и спросила:

– Что случилось?

– Не спрашивайте, – Камилла махнула рукой с самым раздосадованным видом.

– Не буду, – покладисто согласилась Полина.

Она устроилась в удобном кресле так, чтобы косые солнечные лучи были заслонены листьями винограда, обвившего террасу, и раскрыла свежий номер «Ежемесячного обозрения артефакторики». Камилла недолго боролась сама с собой и сказала:

– Представьте себе, днём, после вашего отъезда, Биддер пошла гулять с Бони. Этот маленький негодяй сорвался с поводка… Да-да, я о тебе говорю! – она строго погрозила пальцем провинившемуся; бульдог шумно вздохнул и уронил голову на лапы. – Так вот, он сорвался с поводка и убежал! И вернулся вот совсем недавно, час назад. Весь в грязи, будто в болоте копался, Биддер пришлось его купать, и у меня из-за этого начинается мигрень.

– Из-за купания? – уточнила Полина.

– Ах, из-за всего! Я волновалась, что Бони потеряется, а потом – из-за того, что Биддер терпеть не может его мыть, и значит, будет молчать целую неделю. А она это делает…

– Виртуозно, – Полина кивнула. – Устрашающе. Но мы ведь не сдадимся?

Леди Камилла только рукой махнула.

– Не травите душу…

– Так что, и это всё, из-за чего такая трагическая обстановка?

– Ещё приходил секретарь Сони Мингард, этот, как его… Шмидт. Спрашивал, нет ли у нас случайно нот «Орфея и Эвридики».

– У нас?

– Именно.

– И что ему было нужно на самом деле?

– Понятия не имею, но это выглядело странно.

– Да уж. Вилла «Магнолия» – предпоследнее место, где я стала бы искать нотную библиотеку, – нахмурилась Полина. – Не говоря о том, что у Сони есть портальный амулет, и господин Шмидт вполне может быстренько смотаться в Керкиру, в музыкальный магазин, и вернуться.

– Мало этого, он попросил разрешения… э-э-э… вымыть руки, и отсутствовал достаточно долго, чтобы можно было не только руки, но и целиком ополоснуться! Я отправила Биддер присмотреть за ним, но не могла же она войти в ванную комнату, занятую мужчиной!

– А что, Шмидт мыл руки на втором этаже? Чем его не устроила гостевая ванная комната? Да и вообще, он же пришёл из соседней виллы, чем так запачкался по дороге? Рыл ямы вместе с Бони?

– Все это странно, – заключила леди Камилла, поднялась из кресла и неторопливо прошествовала в дом. – Дорогая, я иду собираться на приём у Манолакисов, и вам советую заняться тем же самым. Мы не можем себе позволить плохо выглядеть!

– Сейчас пойду, – кивнула Полина. – А больше никто не появлялся?

– Кто-то звонил в колокольчик у калитки, но Биддер как раз гуляла с Бони! – донёсся голос Камиллы, и дверь за нею закрылась.

На террасе воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением бульдога, мерным шумом волн да жужжанием пчелы, исследовавшей распустившуюся у перил пурпурную розу. Полина с досадой захлопнула журнал и встала. Пошла к двери, посмотрела на Бони и спросила:

– Сбежал – могу понять, свобода от поводка прекрасна. Но мне очень хотелось бы знать, где ты ухитрился перепачкаться?

Маленький чёрный пёс снова шумно вздохнул.

* * *

Стемнело быстро, как всегда бывает в южных широтах: вот только что на полнеба разливался закат, и уже упала темнота. В саду загорелись магические фонарики, размещённые среди ветвей. Вечеринка достигла пика, шампанское сменилось коктейлями, и голоса зазвучали громче.

Хозяйка дома, широко улыбаясь, постучала ножом по бокалу и громко сказала:

– А теперь сюрприз! – Разговоры среди гостей стихли, и Маргарита Манолакис продолжила. – А ещё точнее, два сюрприза. Во-первых, для вас споёт несравненная Соня Мингард… – переждав аплодисменты, она продолжила. – А во-вторых, мой сын подготовил кое-что для этого вечера. Аристотель Манолакис, прошу!

Мальчик вышел вперёд. Лицо его было чрезвычайно серьёзным. Он взмахнул руками, как взмахивает ими дирижёр, отпуская на волю звук, и с его правой ладони в небо медленно поднялся огненно-золотой шар. По мере подъёма он увеличивался, наконец, остановился высоко над головами гостей. По бокам шара побежали красные трещины, и он взорвался, рассыпая вокруг алые, синие, жёлтые цветы, похожие на астры.

Дамы слаженно ахнули, но с руки Аристотеля сорвался новый шар, синий, и раздались первые ноты арии – Соня Мингард пела a capella, и её волшебный голос, казалось, проникал в сердце каждому, даруя надежду, утешение, веру…

Соня пела, в небо поднимались всё новые шары, гости завороженно молчали. Леди Камилла, сама того не замечая, схватила подругу за руку. Полина покосилась на неё: глаза Камиллы блестели слезами.

Прозвучала последняя нота, погасли разноцветные астры. В наступившей тишине слышен был только шум волн.

Прошло несколько мгновений, прежде чем гости отмерли и зааплодировали. Аристотель, бледный, с капельками пота на висках, неловко оглянулся; Маргарита подставила ему табурет и легко погладила по затылку.

Засмеялась какой-то шутке Соня, зазвенел бокал, и магия этого вечера… не исчезла, нет, но отступила, скрылась в тени