Есть у Ивана Митрофановича свой «мозговой трест», главное лицо в нем некто Амангалиев, одинаково свободно владеющий и русским и казахским языками. Такой тихий, милый, приятный человек. Почти все доклады пишет он. Безусловно, очень способный, толковый работник.

Правда, ухо с ним надо держать востро. Невзначай оброненные слова, некоторые неприятные факты могут мигом оказаться в очередном докладе Ивана Митрофановича. А подложив тебе такую свинью, Амангалиев так обаятельно улыбнется при очередной встрече, что всякая обида мигом улетучивается.

Впрочем, он и сам довольно откровенен. Посмеиваясь, он рассказывает, как Иван Митрофанович готовится к докладам, как вызывает его к себе, намечает тезисы и как потом он эти тезисы «костюмирует».

Однажды Касбулат встретил Амангалиева в коридоре гостиницы и обратил внимание на его озабоченный вид.

— Гнетет меня одно обстоятельство, — сказал Амангалиев и почесал затылок.

— Что стряслось?

— Иван Митрофанович прочел доклад и вызвал меня. Гляжу — вид суровый. Даже сесть не предлагает.

— Неужели доклад не понравился?

— Как тебе сказать… Доклад, говорит, правильный, но суховат. Подкинь, говорит, юморку малость, чтобы людей расшевелить. Хоть три-четыре юморочка, без этого доклад не доклад.

— Так за чем же дело стало?

Амангалиев снова взялся за затылок.

— Никакой юмор в голову не лезет, хоть плачь. Даже брата просил анекдотик какой-нибудь выдать. Анекдотов много, но, сам, понимаешь, ни один не годится. У тебя, Касеке, ничего не завалялось, а? Хоть какой-нибудь смешной фактик? Выручи ради бога!

История эта тогда искренне развеселила Касбулата, но потом он подумал, что все не так-то просто. От длинных сухих докладов с бесконечным перечислением цифр народ устает, а острое словцо, любая смешинка снимает напряжение и, что очень важно, располагает аудиторию к докладчику. «Надо бы и мне взять на вооружение юмор», — подумал тогда он.

Хоть и сложное чувство испытывал Касбулат к Ивану Митрофановичу, но не уважать его он не мог и даже отчасти восхищался им. Под счастливой звездой родился этот человек, а биография у него просто блестящая. Вышел из самой гущи народа: в ранней юности пастух, позже — тракторист. Можно сказать, и крестьянин и рабочий одновременно.

Даже долгие годы руководящей работы не соскоблили с Ивана Митрофановича народных привычек и манер, и это подкупает.

Иной раз увидит в степи чабана, тут же приказывает подъехать к нему, колобком выкатывается из машины. Как у многих невысоких толстячков, движения у него шустрые, он всегда бодр и энергичен.

Чабаны-казахи всегда держатся при незнакомых людях со спокойным, сдержанным достоинством, сидят в седлах, как высеченные из камня, но Иван Митрофанович широко улыбается, хватает чабана за руку, смотрит в лицо.

— Здорово, браток! Как делишки, как детишки?

Ошарашенный такой простотой, чабан смущенно ерзает в седле, от волнения не может связать двух слов.

— Ничего-ничего, не робей, браток… Я ведь тоже был пастухом. Пастух пастуха видит издалека. Скотоводство-то мы с тобой, браток, знаем получше некоторых, — и он лукаво подмигивает чабану на свою свиту.

Потом он долго и обстоятельно расспрашивает чабана о его семье, о здоровье, об условиях быта.

Но самое большое удовольствие доставляет Ивану Митрофановичу разговор с трактористами. Тут он просто блещет эрудицией, с исключительным знанием дела говорит о марках тракторов — наших и иностранных, о двигателях и даже о запчастях. Видно, что ему приятно чувствовать себя причастным к простым труженикам. Всегда при случае напоминает аудитории, что и сам когда-то…

Касбулату приходилось довольно часто сопровождать Ивана Митрофановича, и всегда в этих поездках он досадовал на себя. Почему у него никогда так не получается? Почему он сам не может с ходу, легко, с шутками-прибаутками войти в доверие к людям? То ли замкнутость характера мешает, то ли воспитанная за долгие годы сдержанность и холодноватая вежливость. Никак он не может стать таким истинно народным человеком, как Иван Митрофанович.

Удивительно еще и то, что своей простотой, вернее простоватостью, Иван Митрофанович нимало не снижает своего авторитета. Чабаны и трактористы — парод дошлый. Балагуря с Иваном Митрофановичем, они ни на секунду не забывают, что за птица перед ними, и никогда не переступают невидимой грани дозволенного.

Дистанции вроде бы и нет никакой, но тем не менее она железно соблюдается.

В народе говорят: «Чем человек больше, тем он проще». И именно такая слава идет в области об Иване Митрофановиче. Очень интересно и полезно быть при нем и наблюдать за его поведением.

Когда Иван Митрофанович в хорошем настроении, более обаятельного человека представить трудно. Районных руководителей он встречает весело, радушно, разговор ведет непринужденно, по-приятельски. Ну, а если же чем-нибудь ты не потрафил, если у тебя какой-нибудь прорыв, неполадки, не ожидай увидеть милого Ивана Митрофановича. Перед тобой совсем другой человек. Такой человек может, что называется, заставить обеими ногами в один сапог влезть. Обычно смешливые голубые глаза начинают просверливать тебя, как буравчики. Никуда от них не спрячешься. Жестким, отчужденным голосом Иван Митрофанович говорит:

— Не финти, голубчик. Я не либерал. Миндальничать с тобой не буду.

И после таких слов и этого взгляда сразу понимаешь, что Иван Митрофанович действительно никакой не либерал.

Года три-четыре назад пришлось Касбулату столкнуться с ним на крутой стежке. В то время начали внедрять в области «королеву полей». Мало кто ясно представлял себе в этих краях, как следует заниматься кукурузой, но большинство благоразумно помалкивали. Впрочем, были и недовольные, и среди них оказался Касбулат. Однажды он отправился к Ивану Митрофановичу высказать свои сомнения. Разговор начал издалека.

— Чую, чую, куда клонишь, голубчик, — оборвал его Иван Митрофанович. — Не крути, говори прямо. Коли пришел за айраном, не прячь посуды. Так, кажется, говорят казахи?

Иван Митрофанович не прочь был при случае щегольнуть знанием народных пословиц.

Касбулат понял, что разговор сейчас пойдет крайне серьезный.

— Видите ли, Иван Митрофанович, наш район хоть и большой, но, как вы сами знаете, почвы у нас в основном песчаные. Посевные площади мы используем под пшеницу и просо, и население привыкло выращивать именно эти культуры…

— Так-так, продолжай, — Иван Митрофанович весь подался вперед.

— Видите ли, если мы эти небольшие площади отведем под кукурузу, которую выращивать не умеем и которая, еще неизвестно, приживется ли у нас…

Касбулат не договорил. Он заметил в лице Ивана Митрофановича перемену, которая не предвещала ничего доброго.

— Я вас понял прекрасно, и можете не продолжать. — Иван Митрофанович откинулся в кресле и смерил Касбулата таким взглядом, как будто увидел его впервые. — Несостоятельна, голубчик, ваша теория, несостоятельна… Кукуруза даже