Куда хуже, если бы она молила о пощаде и ползала у вендов в ногах, пытаясь разжалобить. Янди не раз видела, как люди поразительно меняются в миг смертельной опасности. Могучие мужи порой начинали хныкать и молить о пощаде, а такие изнеженные девчонки, как Аюна, проявляли удивительную силу духа. Да, так гораздо лучше!

Впрочем, для чего лучше?

Янди криво ухмыльнулась, прислушалась, нет ли поблизости еще какого-нибудь замешкавшегося ублюдка, и принялась обшаривать трупы.

«Только для того, чтобы подобраться поближе к Шираму!»

Янди достала из ножен на поясе у одного из мертвецов длинный нож и повертела его в руке, стараясь почувствовать жизнь в этом куске железа.

«И вот тогда я наконец исполню свою заветную мечту. Я увижу в его глазах недоумение и ужас…»

Найденный ею клинок был скверным, но все же проткнуть им человека можно было не хуже, чем подточенным оленьим рогом. На первый случай сойдет.

Девушка оставила дальнейшие поиски и скользнула к еще свежему, незатоптанному следу. Кое-где на траве виделись кровавые отметины. Наверняка у вендов есть раненые. Далеко они не пойдут — погони не ждут, откуда бы ей взяться? Доберутся до какой-нибудь речушки или ручья и там остановятся на ночлег.

Следы пересекали дорогу и уходили в густой лес, на закат. Янди быстро догнала набежчиков и тихой куницей последовала за ними, старалась держаться чуть позади. Впереди за деревьями слышались голоса — венды время от времени окликали друг друга. Иногда звучало имя Шерех, — должно быть, так звали вождя. Но что у него в мыслях — оставалось лишь догадываться.

* * *

Еще не начало смеркаться, когда венды вышли к загодя устроенному на лесной поляне стану. Он не был огражден частоколом, как чаще всего делали в Аратте. Да и станом его можно было назвать лишь потому, что в ямах тут горело несколько костров, а вокруг них виднелись сложенные из длинных жердей и веток походные наметы. Янди подкралась так близко, как могла. В то время, когда победители с радостными криками выходили на поляну, она мигом забралась на росший на ее краю кряжистый дуб. Венды очень внимательно относились к деревьям, растущим подле даже временного их обиталища. Никогда бы они не встали на ночевку в осиннике или ельнике, опасаясь навлечь на себя несчастье. И всегда старались найти дуб, древо воинов, чтобы живущий в нем могучий дух защитил их от бродящей в ночной тьме нечисти.

Пленников венды захватили совсем немного — царевну, нескольких ее служанок и четырех накхов, которых притащили на шестах, будто дичь. Впрочем, их судьба совсем не занимала Янди. Куда важнее была Аюна. В отличие от служанок, платье на ней было не изодрано, на лице не было видно ни синяков, ни ссадин, и даже золотые украшения остались при ней. Глаза царевны сверкали гневом. Она вертела головой, явно пытаясь определить вожака.

Янди задавалась тем же вопросом. Седоватый верзила, тот самый Шерех, который привел отряд, вовсе не был вождем. Сейчас для лазутчицы это стало очевидно. Раскраска лица, ожерелье на шее, плащ на плечах и вышивки на вороте и запястьях ясно говорили ей о том, что он высокого рода и убил много врагов. Но положение его в племени Янди так понять и не сумела. Он был будто сам по себе. Очелье, украшенное волчьими клыками, наводило на мрачные мысли. Пожалуй, ей бы не хотелось встретиться с ним в бою.

— Что бы все это значило? — хмурясь, пробормотала она себе под нос.

Возле царевны торчала пара сторожей. Но где тот, для кого предназначалась добыча? Либо он желал показать, что непричастен к нападению, либо участвовать в разбойничьей засаде ему было не по чину. Должно быть, венды собирались увезти дочь Ардвана вглубь своих земель для какого-то большого вождя. Это совсем некстати…

Лазутчица на глазок посчитала места под наметами. Другой засады нет — мест чуть больше, чем воинов на поляне. Верно, сегодня же, самое позднее — завтра на заре, они будут уходить. Задуманное прошло удачно — засиживаться вблизи дороги им смысла нет. Действовать нужно быстро…

Янди перебирала в уме возможные способы выручить Аюну, когда венды начали делить добычу. Быстро управившись с приданым царевны, они обступили накхов и принялись оживленно придумывать, что с ними сделать. Предложение разорвать их, по собственному накхскому обычаю, согнутыми деревьями показалось Янди самым милосердным из услышанного. Но тут в круг вышел Шерех и громко заявил:

— Они же змеи. А змеи должны менять кожу! Так поможем им сделать это!

Венды разразились одобрительными воплями. Янди поморщилась — она знала, что произойдет дальше. Изысканные столичные поэты, в недолгую пору увлечения государева двора всем вендским, прославляли «детей леса» как воплощение чистой жизни в объятиях матери-природы, проводящих время в разговорах с деревьями и песнях над ручьями. Но Янди, которой приходилось жить среди них, подобные выдумки казались смехотворными. Венды были не хуже и не лучше прочих диких племен Аратты. Снять кожу с врага или, намазав его медом диких пчел, засунуть в муравейник для них было обычной и любимой забавой. Поскольку накхов дети леса ненавидели лютой ненавистью, то сейчас от них следовало ожидать особой жестокости.

Лазутчицу больше занимало совсем иное. Увлеченные приготовлениями к казни венды наверняка забудут про Аюну, оставив ее на попечение пары стражей. Но и тем будет не до царевны, ошеломленной происходящим. Самое время подкрасться и прикончить лесовиков. Только бы Аюна не заорала с перепугу!

Янди, прищурившись, поглядела в дальний конец стоянки, прикидывая, как лучше пробраться туда и подать знак. Царевна уже перестала вырываться и кричать — теперь она сидела тихо, и лицо ее было бледнее поганки. Кажется, она начинала понимать, к кому попала…

Раненые накхи, стиснув зубы, молчали, чтобы не порадовать врага проявлением слабости. Шерех что-то сказал толмачу.

— Поднимите их! — распорядился тот.

Шерех подошел к одному из них, по виду старшему, достал из ножен короткий треугольный саконский нож с клыком неведомого зверя вместо рукояти и, оскалившись, о чем-то спросил.

— Шерех спрашивает, ты ведь знаешь, что это такое? — начал переводить толмач. — Наверняка знаешь? Кто-то из саконов сковал его для одного из вас. Шерех снял его с тела твоего сородича и к этому мертвецу добавил еще десяток…

Долговязый венд замолчал, вглядываясь в лицо накха, надеясь увидеть испуг в его глазах. Но тот стоял, пошатываясь в руках врагов, и смотрел на ветви дуба, точно любуясь его резной листвой. С первых шагов накхов учили убивать и терпеть боль, и сейчас