Шрифт:
Закладка:
Таким образом благоразумный и деятельный Патриарх Иоаким блистательно довершил то, чего не успели в свое время сделать великий Патриарх Никон и незабвенный гетман Богдан Хмельницкий 37. Присоединение Киевской митрополии к Москве имело весьма важное значение для современной церковной и государственной жизни. С одной стороны, оно давало Московскому первосвятителю возможность следить за учением православной веры на юге, не допуская лжеучений, притекающих с Запада. С другой – предотвращалась возможность участия духовных властей в смутах, возбуждаемых честолюбцами, которые постоянно находили поддержку в местном духовенстве 38. Наконец, самое соединение политическое, совершенное Богданом, оставалось непрочным без единства религиозного, которое одно могло связать неразрывными узами малороссийский юг и великорусский север в одну обширную Россию посредством единства Церкви.
Совершив великое дело соединения, Иоаким явил себя самым глубоким политиком XVII века, тем более что светлый ум его прозревал еще далее для блага и силы России. В нем созрела обширная мысль: соединить под властию патриаршего престола всея Руси, как основанного Первозванным Апостолом, всех православных наших единоплеменников на юге Европы. Эту мысль подтвердил сербский митрополит Савва II Бранкович, приезжавший в Россию для сбора в пользу своей кафедры, разоренной междоусобиями 39. Выехавший из Болгарии в Москву князь Ростислав Страшимирович еще более утвердил Иоакима в его намерениях: обласканный Патриархом, он обещал склонить к церковному соединению не только своих единоземцев, между которыми имел много приверженцев, как единственный потомок государей болгарских 40, но даже и сербов с черногорцами и молдаван с волохами. Иоаким надеялся преклонить Вселенского Патриарха к отказу от духовной власти над этими странами, как достиг той же цели относительно Малороссии; но племянник его Дубровский, посланный им в Царьград для предварительных переговоров с греческим духовенством и турецким правительством об этом деле, едва спасся от разъяренной черни, когда в Константинополе получено известие, что в Москве подписан (26 апреля 1686 г.) наступательный и оборонительный союз с Польшей против Крыма и Турции 41. Эта неудачная попытка завоевания Крыма, предпринятая по внушению славолюбивого князя В. Голицына, вопреки желанию Патриарха Иоакима, вопреки убедительному молению Цареградского Патриарха 42 и настояниям умного гетмана Самойловича 43 – послужила препятствием к тому великому делу, которое и доныне еще не вполне совершилось: мы разумеем здесь освобождение православных славян, и в особенности многострадального народа болгарского, от греческой иерархии и возвращение им права иметь своих единоплеменных архипастырей и возносить свои молитвы перед престолом Божиим на своем родном языке.
Примечания
1 Устрялов в своей Русской Истории говорит, что «местничество в некотором смысле стесняло даже власть самодержавную, ибо воля государя была священна во всех случаях, кроме расчетов об отечестве: подданные беспрекословно исполняли все веления его, не роптали на самые тяжелые опалы, отнимавшие у них имущество, свободу, жизнь; но как скоро сталкивались права родословные, обиженный отказывался от назначенной ему должности и часто охотнее подвергался ссылке в Сибирь, чтобы только не запятнать своей чести, т. е. не стоять на равной степени с товарищем, прапрадед которого был в низшем звании в сравнении с его прапрадедом. Легко вообразить, до какой степени озабочивали государя пустые споры людей, самых близких к престолу, и сколь пагубны были неминуемые следствия несогласия, порождаемого местничеством, особенно в военное время. Эти споры погубили Шеина под Смоленском, Ромодановского под Конотопом, Шереметева под Чудновом и Хованского в Литве».
2 Патриарх сказал, между прочим, что от местничества, «аки от источника горчайшаго вся злая и Богу зело мерзкая и всем нашим царственным делам вредительная происходили, и благое начинание яко возрастную пшеницу терпение подавляло и до благополучнаго совершения к восприятию плодов благих не допускало, и не точию род, егда со иным родом за оное местничество многовременныя злобы имел, но и в едином роде таковое ж враждование и ненависть содевались; и аще бы о всех тех противных случаях донести вашему царскому величеству, то б от тягости ваша царская ушеса понести сего не могли. Аз же и со всем освященным собором не имеем никоея достойныя похвалы принести великому вашему царскому намерению за премудрое ваше благоволение» (Соловьев, История России, XIII, 320).
3 «Скорбного главою», по выражению современников, и вовсе неспособного к делам правления.
4 После своего покаяния на Соборе 1667 года Никита опять совратился в раскол и успел приобрести себе у раскольников громкую репутацию непобедимого книжника. Сам Хованский сказал про него, «что он всем заградит уста, что и прежде никто не мог его перекричать».
5 Некоторые из бунтовщиков сказали царевне: «Пора, государыня, давно вам в монастырь: только-де царством мутит».
6 В числе последних был и Савва, позднее написавший раскольничью «Историю о вере, или Сказание о Соборе 1682 года». Отобранная у товарищей Пустосвята при следствии над ними книга показала, какими низкими уловками вовлекали они простых людей в обман. В этой старинной книге все слова, которые говорили против раскола, были подскоблены и заменены другими, согласно с мыслями раскола.
7 Многие тысячи раскольников, преступая клятву в верности царю, бежали за границу и завели там гнездо раскола. Так основались в Лифляндии известные поселения раскольников на берегу Пейпуса. Другие в 1683 году перешли за рубеж польский и основали долго бывшую в славе у раскольников Ветку и столь же славное Стародубье. Иные делали еще хуже: бежали в Крым к татарам и оттуда вместе с мусульманами то с моря, то сухим путем делали набеги на Россию, грабили и убивали христиан; или скрывались в гребнях Кавказа близ рек Терека и Кумы и оттуда делали набеги на мирных поселенцев по примеру диких горцев.
8 Цель и пределы наших «Рассказов» не дозволяют нам входить в подробности истории раскола и его толков.
9 Не говорим здесь о ересях случайных, не составляющих сущности раскола, каковы, например, мнение Аввакума, что Троица Трисущна в трех равных естествах, что Христос Бог особый сидит на четвертом
