их распределении, но вскоре он понял, что не стоит беспокоиться о Москве, если Москва не собирается беспокоиться о вас: «Они просто не отвечают на наши запросы. За последние десять недель мы ничего не прислали».

Известие о выделении Конгрессом в декабре 1921 года 20 миллионов долларов на помощь России достигло округа Уфа 4 января в форме телеграммы с расплывчатым сообщением о предстоящей поставке двадцати миллионов бушелей пшеницы и молока. Это вызвало много недоумений в отделе снабжения Келли: «У нас нет подробностей. Нам говорят только готовиться к большим событиям». Информация поступала из Москвы до тех пор, пока Белл не посетил столицу в феврале и ему не рассказали об общих чертах программы. Тем не менее, Келли говорит, что за несколько дней до прибытия первого поезда 7 марта персоналу Уфы было неясно, следует ли им готовить кукурузу или пшеницу, должна ли она быть в мешках или насыпью, должен ли АРА ее измельчать и как ее учитывать. Как только начался «кукурузный ливень», Келли был удивлен тем, что инструкции Москвы по кукурузным вопросам обычно поступали после того, как решения уже принимались на местах в Уфе. Через некоторое время их своевременному прибытию не позволили повлиять на ход событий. Такое положение дел устраивало Белла, который не жаловался, когда называл свою команду «Американскими изгнанниками в Уфе».

Ощущение изоляции усиливалось из-за отсутствия соответствующих карт еще до того, как развернулось великое расширение. Доступные карты были ограничены европейской или азиатской частями России, а поскольку Уфимский район располагался на двух континентах, Белл и компания были вынуждены заняться картографическим бизнесом, чтобы очертить свою территорию, что могло только усилить дух Явного Предначертания, который, казалось, вдохновлял американцев из Уфы в начале XX века. Голод был где-то там, и его нужно было победить. Почему? Потому что он был там. Итак, значки на самодельной карте района начали увеличиваться в восточном направлении до Кустаная и Челябинска, на северо-восток до Екатеринбурга и на север до Перми.

Первоначальный энтузиазм по поводу предприятия ощутим в переписке Келли, например, в письме от 12 января, где он предвкушает свое первое путешествие за пределы Уфы, которое будет предпринято в компании полковника: «Мы оба жаждем уехать и покорять новые миры. Вы знаете, мы будем первыми членами АРА, которые отправятся в Азию». На самом деле, нет: он был вынужден отказаться от этого заявления после завершения миссии, когда узнал, что поездка на пароме через реку Урал доставила оренбургских американцев в Азию практически в любой день, когда они пожелают. Но в то время он имел удовольствие верить в обратное, что усилило его предвкушение предстоящего приключения.

Как оказалось, менее двух недель в пути было достаточно, чтобы удовлетворить аппетит Келли к покорению новых миров. Этот завоеватель вернулся довольно сильно деморализованным:

«Я ездил в Аргаяш и обратно. Дискомфорт поездки, самодельное питание, сильный холод и, прежде всего, постоянное присутствие человеческих страданий, хуже которых я и представить себе не могу, утомили меня. Я искренне рад, что Белл счел за лучшее отправить меня прямо в Уфу, пока они с Доктором разветвляются и едут по узкоколейке в другой башкирский кантон. У меня пропало всякое желание исследовать дальше этот регион. Я могу заранее сказать, что я увижу, если отправлюсь в Башкирию. Кажется, что у зоны голода нет границ. Если бы мы добрались до Китая, я сомневаюсь, что мы увидели бы большую разницу в состоянии людей.

Абсурдность термина «поволжский голод» стала совершенно очевидной, когда оказалось, что голод распространился на север до полярного круга и на восток до Харбина. «Отправляйтесь в конец железной дороги в Кустанае и расспросите о племенах, населяющих степи на тысячу миль по направлению к Индии, и это была та же история о голоде и болезнях. Ни советское правительство, ни АРА прокламацией не могли ограничить массовый голод зоной доступности».

2 февраля Белл вернулся в Уфу с отчетами об условиях, худших, чем те, которые были засвидетельствованы Келли, который сообщает, что полковник привез образец «жареной кожи» — предположительно человеческой, — которую употребляли в пищу в одном из башкирских кантонов.

Я думаю, что самая необычная история, которую я слышал, — это его рассказ о том, как священник пришел к нему в город и выпросил у него достаточно хлеба, чтобы испечь хлебцы для причастия умирающих. Он купил из своего кармана сорок фунтов муки и отдал их священнику специально для этой цели. Вы можете себе представить, какой должна быть ситуация, когда не хватает даже хлеба для причастия.

В последующие недели, особенно с прибытием зерна, штаб-квартиру заполонили призывы о помощи, и поскольку не в характере Белла было отказывать, его империя становилась все больше. Келли наблюдал за происходящим со смесью восторга и ужаса: «нас просят распространить нашу деятельность на Кустанай, район в Сибири, принадлежащий Киргизской Республике! И Белл сказал: «Хорошо». И так Кустанай был «аннексирован».

Экспансия привела к перенапряжению уфимских американцев, которых в марте 1922 года насчитывалось семь человек, и поступающая кукуруза угрожала полностью похоронить их. «Отчаянные призывы к Москве о дополнительном персонале не принесли ответа», что к тому времени вряд ли должно было удивить Келли. Представленные ему цифры питания росли огромными скачками, поскольку за восемь месяцев миссия Уфы расширилась с программы для пятидесяти тысяч детей до программы для пятисот тысяч детей и более миллиона взрослых. «Если бы решающим фактором была только необходимость, мы могли бы легко удвоить эти цифры». В сентябре общее количество кормлений достигло бы максимума в 1,6 миллиона на 2750 кухнях.

Основная мотивация, побудившая Белла взять на себя ответственность за питание стольких людей, была, как кажется, простой, гуманитарной. Он рассматривал проблему в самых мрачных терминах самого выживания башкирской нации: «Поскольку мы являемся единственной организацией по оказанию помощи, которую когда-либо видели эти последние люди, и их экономическое положение настолько плачевное, АРА это единственная надежда, которая у них есть, спасти их от полного вымирания». В то же время Белл не скрывал своего удовлетворения ростом того, что он когда-то с удовлетворением называл «этим довольно беспорядочным районом», который стал настолько большим, что был переименован в округ Уфа-Урал. В июне он озаглавил письмо коллеге АРА из Нью-Йорка: «Уфа-Башкир-Челябинск-Екатеринбург-Кустанайский район»:

Сейчас мы, безусловно, самый крупный из всех округов АРА в России с точки зрения территории и довольно близки к лидеру с точки зрения распределения. Заголовок этого письма даст вам некоторое представление о масштабах предстоящей нам работы. Наша территория больше, чем вся Франция, а работы в этом районе масштабнее, чем рельеф всей Польши.

В то время единственным конкурентом Уфы по количеству выделенных средств был более густонаселенный казанский район, о котором думал Белл: ему было