Сегодня он понял, что не сможет остаться собой без жены, без его единственного сокровища, подаренного судьбой. Что было в Эстер такого, что казалось Джеку настолько необходимым? Ее красота или взбалмошность? Ее кудри или ямочки на пояснице? Ее улыбка или морщины гнева на лбу? И то, и другое, и третье. Джек любил ее любую, разную, нестерпимую, неоднозначную. Вся она была собрана для него, предназначена ему, уготована судьбой. По крайней мере, Джек искренне так считал.

Уже по пути в город Эстер пожаловалась на сильную головню боль, клокочущую в висках. Она обхватила ладонями щеки и страдальчески сморщила от боли лицо.

– Мы едем в больницу. Это может быть сотрясение. Потерпи, потерпи немного, – нервно успокаивал ее Джек, не отрывая взгляда от дороги. Он несся сквозь редкую череду машин, позабыв о правилах дорожного движения, не обращая внимания на сигналы позади, игнорируя предписания и строгие запреты. Джек боялся последствий, которые еще могут аукнуться Эстер в будущем, и поэтому хотел как можно скорее показать ее врачу.

– Сукин сын, чем ты думал, когда потащил ее к обрыву? – не выдержал напряжения Джек и выплеснул накопившуюся злобу на Джонни, смиренно молчавшего рядом.

Джонни при звуке голоса Джека резко выпрямил спину и сел к нему вполоборота, чтобы рассмотреть перекошенное от гнева лицо.

– Я не думал, что все выйдет так плохо, – тихим виноватым тоном отозвался Джонни. Он и сам не на шутку испугался, когда понял, что у Эстер не хватит сил, чтобы выплыть самостоятельно. Тогда он спас ее, да, но все могло обойтись без лишних трудностей, если бы он, Джонни, был бы хоть чуточку рассудительнее.

– А что ты думал? – взорвался Джек. – Ты думал, что это лучшая из идей – прыгнуть с такой высоты в темноту и шторм? И вообще, чем ты думаешь, если это дерьмо вместо твоего мозга позволяет тебе совершать такие глупости? В следующий раз, когда соберешься покончить с жизнью, делай это без посторонних участников, – уже кричал Джек, не стесняясь в выражениях. Он был на пределе.

Эстер никогда не видела своего мужа настолько разгневанным и не подливала масла в огонь. Она молча терпела сильную боль, стиснув кулаки так, что костяшки побелели.

– Я понимаю тебя. Ты имеешь полное право кричать на меня и даже набить морду. Не знаю, как я могу искупить свою вину. Конечно, я оплачу все медицинские счета, это не обсуждается, – растерянно проговорил Джонни. – Но поверь, Эстер мне тоже дорога, и я корю себя не меньше твоего. Я дурак. Да, я полный кретин, – ничуть ни кривя душой, продолжал Джонни.

Джек только брезгливо помотал головой. Он не мог вынести даже голоса Джонни.

Дорога всем троим показалась мучительно долгой. Такого ощущения у Эстер не возникало даже при тринадцатичасовом перелете, когда ее ноги затекли так, что она с трудом могла стоять первые несколько минут. Время тянулось, как подсохший жидкий клей, вязко и неторопливо.

– Мы приехали, милая, – более спокойно сказал Джек, наскоро припарковав машину около больницы. Он быстрыми движениями вытащил Эстер из салона и под руку повел в госпиталь.

Джонни, не в силах оставаться в стороне, побежал за ними следом, бросив машину незапертой.

Больничные стены навевали уныние. Интерьер госпиталя был подобран так, чтобы пациенты чувствовали себя как дома. Здесь были и мягкие диванчики с телевизорами в зонах ожидания, и пушистые ковры, и детские уголки с разноцветными пестрыми игрушками и горками, и картины на стенах. Но запах уныния и боли, верные спутники медицинских заведений, витал и около тех диванов, и в игровой зоне, и около всего, что было призвано успокоить бдительность пациентов.

Джек бережно усадил Эстер в зеленое кожаное кресло, а сам побежал к стойке регистрации оформлять документы. Джонни остался рядом с девушкой. Он присел на корточки у кресла и положил руки и голову на колени Эстер.

– Я так виноват перед тобой, – сказал Джонни тихим дрожащим голосом. – Надеюсь, все будет хорошо.

Эстер с усилием улыбнулась и провела ладонью по еще влажным волосам Джонни.

В первые секунды своего падения Эстер испытывала дикий ужас, в воде – панику и бессилие, на берегу, когда Джонни ее все-таки вытащил, злость и ярость, а в машине уже не чувствовала ничего. Все эмоции, которые Эстер пришлось испытать, будто выбелили мелом. Не осталось ни злости, ни ощущения холода, ни желания разобраться с виновником. Она выжила, и на тот момент этого бесценного дара было достаточно. Именно поэтому Эстер хватило сил, чтобы простить Джонни и не держать на него зла за случившееся.

Джонни поднялся, как только услышал приближающиеся тяжелые шаги Джека. Он бежал в сторону расстроенного друга и, казалось, готов был ударить его.

– Не подходи к ней больше. Никогда, – сквозь зубы процедил Джек, а потом наклонился к жене. – Как ты себя чувствуешь, милая? – Тон Джека при взгляде на измученную Эстер сразу же переменился и из угрожающе-холодного превратился в мягкий и участливый.

– Не так страшно, как могло бы быть, – ободряюще ответила она и потянула руки к шее Джека, чтобы обнять.

Врач, осведомленный о том, что девушка упала с утеса, не заставил себя ждать. Пышнотелая медсестра в привычном голубом костюме и смешной шапочке вышла с коляской в основной зал и стала искать пострадавшую. Джонни заметил ее первым и помахал рукой.

– Добрый день, миссис Эванс! – сказала она любезным голосом. – Врач готов вас принять. Я помогу вам подняться.

– Не нужно, – сказала Эстер и, все же при помощи Джека, подоспевшего на помощь, пересела в коляску.

– Вы можете подождать миссис Эванс у кабинета, – все так же добродушно сказала медсестра Кейли и наклонила голову в ожидании ответа.

– Да, конечно. Я пойду с вами, – вызвался Джек.

– Извините, могу ли я тоже подождать миссис Эванс там? – серьезным голосом спросил Джонни, не беря в расчет меняющееся на глазах выражение лица Джека.

– Да, конечно, – отозвалась Кейли и, развернувшись на месте, повезла Эстер в стерильный больничный коридор.

Джонни и Джек практически до вечера просидели на больничной скамье, в тишине переживая, каждый по-своему, беспокойство. Эстер то увозили из кабинета, чтобы сделать снимки, то привозили, то зачем-то увозили вновь. Кейли несколько раз предложила мужчинам сходить поесть, уверяя их, что процесс затянется.

– Да что, черт возьми, происходит, вы можете мне сказать? – накинулся на одну из медсестер Джек, не выдержав.

– Я не знаю, – шарахнулась та в сторону. – Но мне придется вызвать охрану, если вы не возьмете себя в руки.

Джек каждый раз с замиранием сердца