люпины. Невидимый садовник, по-видимому, тщательно ухаживал за своими посевами, растения выглядели отлично, как на образцовой клумбе. Инга, потрясённая увиденным, остановилась. От открывшегося её глазам зрелища у неё перехватило дыхание. Люпины не просто росли, они цвели. Синие, фиолетовые, красные, даже чёрные, они цвели и благоухали. Были здесь и белые, и розовые цветы. Все краски мира лежали у её ног.

– Эх, сейчас бы подняться ввысь на воздушном шаре! – у девушки созрела уверенность, что это картина.

Картина, написанная не маслом, не акварелью, а люпинами. Невидимый садовник оказался настоящим художником. Он нарисовал цветами картину, увядающую осенью и расцветающую весной. Но, это лишь игра воображения. Откуда здесь, в такой глуши, мог появиться садовник-художник. Кому он мог показать здесь своё творчество? Пилотам пожарных вертолётов? Тогда почему в глуши, среди леса? Можно было соорудить всю эту красоту и на лугу около деревни. Только не было никакого художника. Всё это великолепие создала природа. Она, и только она, причастна была к этому люпиновому морю. Значит всё это – ничьё! Рука непроизвольно потянулась к цветам. Они были горячими. Хотя солнце и палило яростно, но никогда, даже в самый жаркий и удушливый июльский день, оно бы не смогло так разогреть растения. Цветы сами источали тепло. Что-то магически пугающее существовало и в этом тепле, и в аромате, и в буйстве красок. Но что? Инга не знала, и боялась. Это всё равно, что схватить за хвост гадюку. Рука застывает на полпути, потому что разум подаёт сигнал: «Берегись!». Какую опасность таили цветы, неизвестно, но рука застыла в воздухе. И не зря.

До ушей девушки донёсся шёпот. Он был довольно громкий, но слов разобрать было невозможно, словно шепчущий обращался к ней на иностранном языке. Инга с тревогой оглянулась – никого. Да и откуда здесь взяться людям? Только, если хозяин пришёл навестить свои угодья… Снова шёпот. Звук шёл откуда-то снизу. Она опустила голову пониже. Звук усилился.

– Что за ерунда? – Инга наклонилась ещё ниже.

Шёпот вновь усилился, но уловить смысл слов было невозможно – ни одного знакомого слова, полная бессмыслица.

– Лечиться тебе пора, девонька! – Инга, с тревогой, в который раз оглянулась по сторонам.

Ни единого следа, ни единой тропинки через поляну. И в деревне о ней никто никогда не говорил. А может, она уже и не у деревни? Бывают же случаи: идёт человек, идёт, и оказывается за тысячи километров от дома. Да нет, не может быть. Но ещё кое-что странное, кроме шёпота, покрывало пупырышками её кожу, и заставляло всё холодеть внутри: на цветах не было насекомых. Как на картошке. Но с картошкой всё ясно – на её цветках Инга никогда не видела пчёл или шмелей, даже мухи облетали картофельные поля стороной. Но люпины, это отличный медонос, в такую жару здесь просто обязаны быть насекомые. Но их не было ни на одном из цветков этой большой клумбы.

– Они просто не нашли сюда дорогу, – успокаивало Ингу её сознание.

– А может, они чего-то боятся? – говорил страх.

Поляна уже не казалась девушке такой весёлой и радостной. Словно порыв ветра сдёрнул с неё фальшивое покрывало, приоткрыв бездну мрака и ужаса. Инга испугалась, на этот раз серьёзно. Она уже развернулась, чтобы дать дёру, но сознание подбросило очередную ценную мысль:

– Нарви цветов! На могилу дедушке.

Инга стояла на самом краю поляны, в цветы она так и не зашла, около её ступней суетились муравьи, но и они тоже не хотели заходить туда, они тоже боялись. Инга стремительно развернулась и зашагала назад. Она не бежала, а просто быстро шла. Она и сама не знала почему, но ей хотелось немедля убраться с этого места

– Ерунда, это просто люпины, просто обыкновенные цветы, – успокаивала Инга сама себя, но ноги не слушались рассуждений мозга и неслись прочь отсюда.

Началась крапива, но девушка проскочила сквозь неё, ничего не заметив.

Глава 3

Вот и кладбище. Инга облегчённо выдохнула и замедлила шаг. Бабушка нашлась сразу. Она уже хотела звать Ингу, когда та вдруг вынырнула из-за куста можжевельника.

– Ба, там люпины, целая поляна! – задыхаясь, проговорила девушка, то ли радостно, то ли испуганно.

– Ой, что я тебе не сказала, разве? – бабушка как-то резко осела, и схватилась за грудь, – Дура старая, совсем из ума выжила… Пошто ты туда ходила?!

– Бабуль, ты чего? – Инга попыталась изобразить удивление, но вместо этого по коже поползли мурашки, ей передался страх бабушки, – Сама попросила погулять.

– Ой, нельзя туда ходить, внученька! Беда может приключиться, – старушка тяжело опустилась на какую-то древнюю скамеечку, удачно оказавшуюся рядом.

– Ба, тебе плохо? – внучка готова была разреветься, но вместо этого подбежала к бабушке, и достала из кармана её кофты пузырёк с валокордином и кусочек сахара, завёрнутый в конфетный фантик.

Инга накапала на сахар тридцать капель, и сунула его в трясущуюся от страха и старости руку.

– Инга, скажи честно: ты цветы не срывала? Только не ври.

– Нет, ба, не срывала. Я испугалась. Они странные какие-то, пчёл на них нет. И ещё они шепчутся….

– Что они шептали? – бабушка взяла Ингу за руку, старушкина ладонь была влажной и холодной.

– Да я ни слова не разобрала, – пожала плечами Инга, – А разве цветы….

– Внученька, никогда туда больше не ходи, – прервала её баба Даша, не дав договорить, – И не рассказывай никому про то место, это тайна нашей деревни, я потом дома тебе всё расскажу. А сейчас пошли домой пошибче, прилечь надо бы мне. Гроза, поди, будет, суставы так и трещат.

Инга вновь подставила свою руку и повела бабушку домой.

– Ба, а почему это тайна? Ведь найти поляну проще простого – туда тропинка прямиком ведёт.

– Не скажи, – покачала головой баба Даша, – Всякий по тропинке пойдёт, но не всякий к люпинам попадёт. Не все эту поляну найти могут. Вот ты нашла. А Поликарпыч лет десять ходил, да не выходил.

– За десять лет не нашёл?! – Инга округлила глаза, – Не поверю, за такое время каждое дерево изучить можно, там метров двести от кладбища, не больше.

– Может и нашёл, – согласилась бабушка, – Только помер он давно, ты тогда ещё в коляске каталась. Не помнишь его?

– Конечно, нет. Постой! А фамилия у него какая?

– Проворин Владимир Поликарпович.

– Проворин В. П. – осенила Ингу догадка, – Бедный Пятачок!

Инга вспомнила его лицо на фотографии и улыбку.

– Обидно, наверное, ему было. А как же улыбка? Она не была искусственной, так улыбается только счастливый человек. Не мог он просто так улыбаться. Да, он точно нашёл туда дорогу, но просто никому не рассказывал об этом, – подумала про себя Инга, а вслух сказала, – У вас тут сплошная мистика. А вампиры по ночам не шастают? А то я чесночок развешу.

– Никакой мистики нету, – отмахнулась бабушка, – Место это особенное. Всякое про него баяли, не знаю чему верить. Но одно могу сказать точно: пойдёт туда человек и блудится. Ему кажется, что прямо идёт, но в одном месте он вдруг поворачивает в сторону, и не помнит, что повернул. Это Поликарпыч по следам определил, по своим собственным.

– Ну, и пошёл бы прямо. От того места, где повернул, – хмыкнула Инга.

– Дак он и пошёл. В другом месте повернул. Всё равно на болото вышел.

– А тропинку кто протоптал?

– Людям по ней идти незачем. На болото другая дорога есть, гораздо ближе и короче. Здесь кабаны ходят, может они и протоптали.

– А кабаны на поляне бывают?

– Нет, они на болото всегда бредут. Ты всё время по тропинке шла? – встревоженно спросила баба Даша.

– Ба, я не помню…

– А возвращалась?

– По примятой траве.

– Вот, видишь, на болото эта тропинка ведёт.

– А что люпины шепчут? – вновь полюбопытствовала Инга.

Но бабушка замолчала, и уже во второй раз оставила внучкин вопрос без ответа, то ли устала говорить на ходу, а может, хотела прекратить разговор. Инга прекрасно знала эту особенность бабушкиного характера, поэтому прекратила допрос. Остаток пути прошли молча. Рассказ бабушки заинтриговал Ингу. В «дыре» и такие тайны. И самое интересное, она о них