Можно ли принимать всерьез, чтобы водоносицы — дочери Даная могли послужить заманчивым образом для удовлетворения жадной до зрелищ и крови римской черни? Или, быть может, автор послания словами «Данаиды и Дирки», стоящими вне всякой связи с Предыдущим и последующим, только противопоставлял христианских мучениц преступницам античного мифа? И далее, что обозначает вся эта масса мужчин и женщин, преследуемых «завистью и ненавистью», и почему здесь эпизод с христианами поставлен на одну доску с историей Каина и Авеля, Иакова и Исава, Иосифа и его братьев, Моисея и египтянина, Аарона и Мириам, Дафана и Авирона, Давида и Саула? Ренан припоминает при этом о ненависти иудеев к христианам, но на защиту своих единоверцев с успехом выступил Иоэль, да и Тацит не дает ни малейшего основания для такого толкования. Арнольд объясняет это «клеветой партийно-ослепленных христиан». По мнению Лактанция, причиной гонения на христиан являлась зависть Нерона к успеху их пропаганды. А не имел ли в виду автор этого места в послании Климента! Деяния Петра и другие апокрифические произведения, где Симон Волхв, горя ревностью и завистью к Петру, вступает с ним в борьбу и вызывает гонение на христиан? И все это сомнительное место с его банально-риторическими общими местами относится ли вообще к Неронову гонению? Может быть, здесь отнесены к последнему все те мучители, от которых страдали христиане — мужчины и женщины — при позднейших преследованиях. Во всяком случае, из послания Климента не видно, что то «множество избранных», которые «от ревности неправой претерпели»... «и присоединились» к апостолу Петру и Павлу, приняли смерть в одно и то же время с последними. Такое предположение одно только объясняет ту ассоциацию между смертью апостолов и мнимым Нероновым гонением, представление, которое, по всей вероятности, еще и не существовало во времена Климента. Следовательно, как же мог Климент (ок. 95 г.) относить смерть Петра и Павла к правлению Нерона, когда первый вообще никогда не был в Риме, а второй мог умереть только после 64 года? И как могут признавать послание Климента подлинным, а историчность Неронова гонения им доказанным все те ученые, которые оспаривают пребывание Петра в Риме и ничего не хотят знать о смерти Павла по случаю этого гонения?

И вот дело обстоит таким образом: или послание Климента на Самом деле было написано около 95 года, — в таком случае! приводимый намек на Нероново гонение, если только оно было действительно таковым, следует рассматривать, как позднейшую вставку; Или же этот намек искони принадлежит посланию, — в таком случае последнее могло возникнуть не ранее половины II века, когда сложилось предание, ставящее смерть обоих апостолов в связь с этим гонением. И в том, и в другом случае послание Климента нисколько не доказывает факта массового гонения на христиан при Нероне[14].

Предположение, относящее Нероново гонение к царству сказок, находит себе дальнейшее подтверждение в том факте, что остальные, приводимые для данного вопроса фон-Соденом свидетельства тоже и Неопределенны, и ничего не говорят. Каким бы благодарным материалом для пропаганды христиан являлись ближайшие обстоятельства этого первого гонения на их юную религию! И какие же следы оставил после себя у них этот эпизод? Выслушаем свидетельство Мелитона Сардийского! В своей апологии к императору Марку Аврелию, где он пытается показать благодетельное значение христианства для римской державы, Мелитон говорит: «Единственными императорами, которые по внушениям некоторых зложелательных людей старались оклеветать нашу религию, были Нерон и Домициан, и от них-то ложная клевета на христиан распространилась к последующим поколениям по неразумному обыкновению толпы верить молве». В этих словах, которые, впрочем, переданы нам только Евсевием, говорится не о каком-то массовом гонении на христиан при Нероне, а только о том, что последний пытался оклеветал их. Да и Дионисий из Коринфа (ок. 170 г.) вместе с пресвитером Каем, жившим во времена римского епископа Зефирина (ок. 200 г.), свидетельствуют, по словам того же Евсевия, только о том[15], что Петр и Павел «почти одновременно» умерли в Риме мученическою смертью. Это не следует понимать так, что они, будто бы, умерли в один и тот же день по одному и тому же случаю, а только в том смысле, что их «победные трофеи» можно видеть на Ватикане и на дороге в Остию. У Тертуллиана, в его «Apologeticum», 5, читаем, что жестокий ко всем Нерон был первым, кто в своей ярости обнажил свой меч против процветавшей тогда в Риме секты христиан. При этом он ставит себе и своим единоверцам в особую честь — подвергнуться осуждению такого владыки, ибо, мол, всякий знающий Нерона поймет, что последний преследовал только что-либо особенно хорошее. Из слов Тертуллиана не видно, чтобы он при этом имел в виду что-либо другое, кроме смерти апостолов Петра и Павла. Больше того: он определенно говорит, что апостолы, рассеявшись согласно повелению учителя по всему миру, наконец, после многих прочих страданий пролили свою кровь в Риме, вследствие жестокости Нерона. Свидетельства же в пользу этого он предлагает язычникам прочитать в их собственных «записях»; этим приблизительно сказано то же, что и тогда, когда автор отсылает к римским архивам всех тех, кто сомневается в истинности евангельского рассказа о казни Иисуса. Подобное же читаем в Scorp., 15 того же автора: «Прежде всего, Нерон обагрил кровью зарождающуюся религию. Тогда Петр (по слову Христа) был препоясан другим, когда его пригвоздили к кресту. Тогда Павел заслужил себе право римского гражданина в высшем смысле, снова родившись там через свое благородное мученичество».

Таким образом, остаются только, в конце концов, свидетельства Евсевия и «Откровения». Но Евсевий попросту повторяет соответствующую заметку Тертуллиана о том, что Нерон первый из императоров выступил открытым врагом божественной религии; он пишет: «Этот Нерон безумствовал также и против апостолов, почему и прослыл первым среди главных врагов бога. Рассказывают, что при нем обезглавлен был в Риме Павел и при нем же был распят Петр». В подтверждение второго он ссылается на то, что имена Петра и Павла вплоть до его времени фигурировали на одной римской надгробной надписи. Что же касается свидетельства «Откровения», то обычно признаваемая связь последнего с Нероновым гонением на христиан так мало обоснована, что Арнольд называет «очень неудачной мысль» сопоставить «огромное множество» христиан, о казни которых, будто бы, говорит Тацит, с видением Иоанна, где последний видит большую, неисчислимую