вот, добрались. Можешь рассказывать.

Прозрачные глаза Эгуда бесцеремонно оглядели неожиданного гостя с головы до ног, задержались на торчавшем за поясом мече. Старейшина молча указал пальцем на оружие. Тотчас один из вооруженных копьями воинов отобрал у Семена меч.

Ни слова не говоря, Эгуд повернулся к ним спиной и неторопливо пошел к шалашу, стоявшему в самом центре поселка. Семена довольно невежливо подтолкнули, он поплелся следом за старейшиной. Почему-то в мире Тхом ему то и дело приходилось оказываться в роли арестанта. Это начинало порядком надоедать.

— ...Вот так, — усталым голосом закончил Семен. — Вот так я и попал на ваш остров. Хотите — верьте, хотите — нет. — Он замолчал, уставился на черно-серый пепел, заполнявший очаг. Рассказывая свою историю, Семен заново переживал все случившееся с ним с того злополучного момента, когда в его руках оказалась поддельная «Книга Залов». В который раз ему открылась безвыходность нынешнего положения.

Эгуд тоже молчал. Наконец он нерешительно пригладил рукой бороду и негромко сказал:

— Это самая странная история, какую я когда-нибудь слышал...

Остальные слушатели — а рассказ пришельца собрались послушать почти все обитатели поселка — вполголоса обсуждали услышанное.

Эгуд поднялся со своего места, окинул всех строгим взглядом.

— Идите по своим делам! — сказал он повелительно. — Дайте нашему гостю спокойно поесть и отдохнуть!

Собравшиеся подчинились — правда, без особой охоты. Вскоре у жилища старейшины остались трое: сам Эгуд, Семен и Далия.

— Все это звучит неправдоподобно, — сказал Семен и невесело усмехнулся. — Я и сам понимаю. Но...

— Я не говорил — неправдоподобно, — поправил его Эгуд. — Я сказал: «Странно». То, что ты нам поведал, удивительно, но не странно. Странно здесь другое... — Он немного подумал. — Странным представляется мне поведение князя Гееномского. Для чего он выманил тебя сюда из твоего мира? Для чего заставил биться с Танинивером, посланцем Ашмодея? Тем более что потом решил вдруг выполнить требование Темного Властелина, переданное слепым всадником... Хотя тут, возможно, сыграло роль старое соперничество между Самаэлем и Ашмодеем, — задумчиво произнес старейшина. — Князь Гееномский и повелитель Страны Безмолвия — родственники. Их жены, Лилит и Наама, родные сестры. К тому же княжества имеют общую границу. Так что они не упускают случая досадить друг другу. Собственно, благодаря этому соперничеству мы и можем жить здесь, на острове. Князья никак не могут решить, кому он принадлежит... Так вот, Самаэль мог заартачиться, не отдать тебя Таниниверу — просто чтобы досадить соседу, — а потом спокойно передать в руки Теомиэля — дескать, вот какой я послушный... — Он замолчал, потом покачал головой: — Нет, что-то тут не так. Странная картина, все время чего-то не хватает, какого-то пустяка, какой-то мелочи. Каждый поступок Самаэля как будто можно объяснить. Но когда пытаешься связать причины воедино, все объяснения тут же рассыпаются... — Эгуд внимательно посмотрел на Семена. — Что же до неправдоподобия, то должен тебе сказать: я верю твоему рассказу. Все мы знаем, что где-то существует Святая Земля, наша родина. Все мы верим в то, что там живут наши братья...

Далия подавила вздох. Эгуд коротко взглянул на нее.

— Девочка, — ласково сказал он, — ступай к Ривке, распорядись насчет обеда для нашего гостя. Жить он будет у меня.

Далия вскочила и мгновенно исчезла.

— Хорошая девушка, — заметил Эгуд. — Тебе повезло, что встретил именно ее. Среди нас нет лучших охотников — с тех пор, как погиб отец Далии.

— А как он погиб? — осторожно спросил Семен. — Его поймали оборотни?

Эгуд не ответил. На лице появилось мрачное выражение, глаза потемнели.

— Будь оно все проклято! — с тоской произнес он. — Через десять дней все повторится. Да хранят нас Небеса... — Старик взглянул прямо в глаза Семену. — Реувена принесли в жертву, — сказал он. — Теомиэлю, на Йом-Киппур.

Семен ахнул.

— То есть как — в жертву?! — ошарашенно спросил он. — Человека — в жертву? На Йом-Киппур?

Эгуд опустил голову.

— На Йом-Киппур в Нижней Преисподней, в храме Теомиэля, происходит церемония жертвоприношения, — сказал он, не глядя на Семена. — Одного человека приносят в жертву Теомиэлю, другого сбрасывают со скаты.

Представив себе эту чудовищную пародию на очистительную церемонию Судного дня, Семен почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— Жертва избирается по жребию, — продолжил Эгуд монотонным, лишенным эмоциональной окраски голосом. — Как это происходит, кто намечен на этот раз — неизвестно. В канун Судного дня кто-то просто исчезает. А потом мы видим его на скале или на алтаре, в руках демонов-жрецов Теомиэля. Так случилось и с Реувеном. А что будет в этом году — кто знает...

Семен машинально провел рукой по груди и вдруг почувствовал, что пальцы стали липкими.

— Ч-черт, что за мерзость... — Он поднес пальцы к глазам. — Этого еще не хватало...

Эгуд наклонился к нему.

— Что это? — встревоженно спросил он. — Кровь? Ты ранен?

— А, ерунда. — Семен старался говорить беспечно. — Царапины. Я же говорил — пришлось повоевать с Танинивером, посланцем Ашмодея. Его конь Нахшиэль — милая такая зверушка с полуметровыми коготками. Вот он меня и зацепил.

— Дай-ка я тебя осмотрю, — сказал Эгуд озабоченно. — Мало ли что может быть, когда имеешь дело с демонами.

Семен послушно стянул с себя покрывшийся бурыми пятнами кетонет, размотал импровизированные бинты. Старик покачал головой.

— Если не принять мер, эти раны никогда не заживут, — сказал он. — Когти Нахшиэля, как и других демонов, выделяют яд. Этот яд не смертелен, но не дает заживать ранам. Даже если они неглубоки... — Старейшина беглецов выпрямился, задумчиво пристукнул несколько раз концом посоха. — Ложись на циновку, — приказал он. — Лицом вверх. И разведи руки в стороны.

— Зачем? — спросил Семен, подчиняясь.

— Расслабься. Тебе сейчас будет больно, но недолго... — Эгуд протянул к нему посох, так что голова змея оказалась в двадцати сантиметрах от ран. Семен почувствовал, как от посоха исходит слабое тепло. Одновременно медный талисман окружило слабое зеленоватое свечение.

Свечение становилось ярче, казалось, верхушка посоха пылает огнем.

Мгновенная острая боль словно несколькими обручами сдавила Семену грудь. Он застонал, его грудь непроизвольно выгнулась.

Вдруг чьи-то руки мягко, но сильно придавили его плечи к земле.

— Терпи... — прошептал знакомый голос. — Сейчас все кончится...

Семен ничего