Шрифт:
Закладка:
– А ты, юная мисс, можешь позвонить Джеку. Почему бы вам не поужинать сегодня вдвоем?
Диана бросила на него удивленный взгляд, а Мэри покачала головой.
– Хорошо, па. То есть, я хочу сказать, мы всей семьей могли бы пригласить его на ужин, ну, в знак благодарности, что ли.
Они выскочили наружу.
– А мне казалось, этот парень нравится тебе.
– Он славный, – кивнула Мэри, – и мне действительно с ним хорошо. Но, как ты сам, па, говоришь, одно дело – чувства, другое – охота. – Она усмехнулась. – Если, конечно, речь не идет о вас двоих.
Диана тоже не удержалась от улыбки.
– Ладно, поехали домой. – И все трое зашагали к автобусной остановке.
* * *
Альберт прерывисто вздохнул и распрямился.
Колено не болело.
Прижав ладонь ко лбу, он убедился, что шрам тоже затянулся. Вытер засохшую кровь.
В отличие от обыкновенного апперкота, полученного вчера вечером, это были настоящие раны, и, чтобы они зажили, требовалось время. Сначала – колено, боль в котором отозвалась во всем теле. А когда он ударился о стену, то отключился на несколько минут, хотя по-прежнему слышал обрывки разговора трех гайдзинов, в том числе и девушки, произносящей с ужасным акцентом слова заклинания, нейтрализующего то, которое он отыскал в библиотеке.
Однако под конец, когда они ушли, он уже вполне пришел в себя. Связь с Сердцем Дракона, в чем бы она ни заключалась, не разорвалась.
Он неуязвим – по крайней мере на время.
Альберт рывком подтянул пропитанную кровью штанину – на колене засохла кровь, но на коже не осталось даже шрама.
Он усмехнулся: как будто чудо какое-то.
Впрочем, почему как будто? Это и есть чудо.
Кто эти гайдзины и откуда они взялись, Альберт понятия не имел. Ясно только одно: они считают, что борьба окончена, по крайней мере, на ближайшие двадцать лет.
На пороге у сорванной с петель двери возникли трое полицейских.
– Не двигаться!
– В чем дело, господа? – спокойно спросил он.
– Нам сообщили, что здесь стреляют, – сказал один из них.
– Нет, сэр, ничего подобного, – возразил Альберт, придав голосу максимум почтительности, на какой был способен. Меньше всего ему сейчас нужны неприятности с полицией.
Один из полицейских осмотрел дверь.
– Похоже, ее сорвали с петель.
– Да, сэр, я уже бог знает сколько времени пытаюсь заставить владельца дома ее починить и сменить замок.
– Ясно, – хмыкнул полицейский. – А что это у вас с ногой?
– Да вот, штаны в «Гудвилле»[21] купил. С моими доходами привередничать не приходится.
Полицейские задали еще несколько вопросов, но ничего подозрительного, кроме двери, не обнаружили, да и особого желания что-то искать у них не было.
Вскоре они удалились, и Альберт улыбнулся.
С этим покончено, и теперь у него есть двадцать лет, чтобы придумать, как лучше использовать в своих интересах могущество предка.
2009 год
– Знаешь, – сказал Сэм Винчестер, – это все еще не дает мне покоя.
Дин не отрывался от вырезки из «Сан-Франциско кроникл» сорокалетней давности.
– Что «это»? То, что мама и дед с бабкой были охотниками? – Дин вспомнил, как был потрясен, когда девятнадцатилетняя девчонка принялась лупить его ремнем, но увидев у нее на шее амулет, сложил два и два.
Да, задницу надрать мама умела.
По правде говоря, когда мальчики росли, семейные истории в доме особой популярностью не пользовались. Дед и бабка всегда оставались для Дина выцветшими настенными фотографиями. Собственно, семьей Дина после смерти матери оставались Сэм и папа, а впоследствии Бобби, ставший для юных Винчестеров чем-то вроде дяди, особенно когда детство сменилось отрочеством. Ну, и еще Калеб и пастор Джим.
– Да нет, то, что они стали охотниками, как раз понятно, – улыбнулся Сэм. – Странно другое: нас назвали в их честь, а папа нам ничего об этом не говорил.
Дин насмешливо фыркнул.
– Да мало ли о чем он нам не говорил. Целый список можно… – в глазах его вдруг появилось какое-то странное выражение, – …составить. Сукин сын!
Бросившись из кухни в гостиную, Дин поспешно отыскал сумку, которую всегда брал в поездки, и вытащил записную книжку в кожаной обложке – постоянную спутницу их охотничьей жизни в последние четыре года, с тех самых пор, как исчез отец, а Дин оправился в Стэнфорд, чтобы вытащить оттуда Сэма и вернуть его к прежней жизни.
Дневник отца!
Он принялся лихорадочно перелистывать страницы, добрался до записей, относящихся к 1980-м годам, и обнаружил там то, что искал.
– Вот оно! – воскликнул он. – Сердце Дракона, Сан-Франциско, 1989 год. Двадцать лет спустя отец тоже столкнулся с ним.
Сэм встал из-за кухонного стола и присоединился к брату.
– Верно, уже тепло. Там еще вроде меч какой-то был, так?
– Угу, – донесся чей-то голос из глубины дома, и в гостиную на инвалидной коляске въехал Бобби. На коленях у него лежал какой-то длинный предмет, завернутый в плотную коричневую бумагу и перевязанный бечевкой.
Глядя на них из-под козырька своей неизменной бейсболки, он поднял сверток.
– Если вас, парни, интересует Дорагон Кокоро, эта шутка вам пригодится.
Сэм потянулся за свертком.
Дин был уверен, что это катана, и каково же было его удивление, когда Сэм, развязав бечевку и сорвав бумагу, извлек нечто иное. Это был меч с крюком на конце лезвия.
Но самое интересное заключалось не в этом; самым интересным были выгравированные на клинке иероглифы – то ли китайские, то ли японские, Дин так не научился различать их.
– Когда двадцать лет назад ваш отец столкнулся с Дорагоном Кокоро, – продолжал Бобби, – он справился с ним с помощью этого меча. Тогда мы надеялись, что с ним покончено навсегда, но потом стало ясно, что мы лишь повторили то, что сделали ваши дед и бабушка, то есть избавились от него на два десятка лет. Потому я и припрятал эту чертову штуковину.
Дин снова фыркнул. Бобби не было нужды что-либо специально припрятывать – он был настоящим барахольщиком. К тому же, как они не раз убеждались, занимаясь такой работой, как у них, выбрасывать ничего нельзя, все может пригодиться.
Сэм посмотрел на Дина.
– Тысячу лет не заглядывал в папин дневник. Что ты там откопал?
Дин покосился на записную книжку.
