Шрифт:
Закладка:
Итак, продолжим. Закрыл глаза. Темнота, стараюсь вернуться в момент, когда был укол, и двигаться оттуда. Снова боль, боль, боль. Терплю и продолжаю пытаться смотреть, слушать, ощущать. Мне очень плохо, очень больно. Параллельно с болью внезапно пришло странное состояние. Сознание то гасло, то включалось, я просто будто исчезал и снова появлялся, и всё это на высокой скорости. Было очень плохо, но я продолжал держать внимание на происходящем. Это было сложно…
Как-то раз мы демонтировали большую металлическую вывеску. Она представляла из себя вертикальное слово «книги», где буква «К» была на пятом этаже, а последняя «И» на втором. Так вот каждая буква была не менее пятидесяти или шестидесяти килограммов. Вывеску побуквенно срезал сварщик. Мы ждали, когда буква будет отрезана, потом планировалось её подхватить и положить на леса. Основным «ловителем» выступал я. Вот буква отрезана и падает мне в руки, но что-то пошло не так, и, когда я схватился за металлические части этой чёртовой «К», меня долбануло током и, что самое мерзкое, продолжило им бить. Каналья сварщик намудрил с заземлением и в результате я наслаждался идущим по телу электричеством. А отпустить было нельзя. При падении с пятого этажа этот здоровый кусок металла мог отскочить на дорогу, по которой шли люди. И вот я, держа тяжеленный кусок советской ещё рекламы, терпел разрывающий и одновременно парализующий мышцы ток. Саня и Женя отлетели в сторону, будто их лошадь лягнула. Сварщик растерялся. Я же умудрился не отпустить и несмотря на судорогу практически всего тела повернуться и всё-таки кое-как уложить эту фиговину на настил лесов. Заняло всё это всего несколько секунд, но по ощущениям было очень долго. Слава богу, что било меня не на всю мощь сварочного аппарата, а то бы вообще вскипел или прожарился. Потом было много мата высказано приглашённому сварщику, но это всё уже история. И вот сейчас происходило что-то очень похожее. Я и не думал, что в памяти может быть столько боли. Прикасаясь своим вниманием к своей же памяти, я огребал по полной и чувствовал себя ничуть не лучше, чем когда прикасался к тяжеленному куску железа под напряжением. Эмоционально я чувствовал себя как человек, который сунул два гвоздя в розетку, держась за них голыми руками, пережил удар током и сейчас уговаривает себя повторить. Но вот только всего лишь коснуться было недостаточно. Надо было схватить и держать, несмотря на разрывающую тело боль. Конечно, хотелось отпустить это и испытать облегчение, но это будет ложное облегчение. Облегчение труса. Не хочу. Не очень ясно, зачем этот мазохизм, но мои действия казались правильными. Это моя голова, и там должен быть только один хозяин. Я. Кто-то что-то со мной сделал и скрыл это. Я уверен, там не просто боль. Там что-то ещё. И мой долг перед самим собой узнать, что со мной не так.
Тем временем мне стало совсем хреново. Я погрузился в темноту, уже не понимая, это происходит всё ещё в моём воспоминании или я ослеп наяву. Практически полная потеря сознания. То, что осталось от моего осознания себя, решило, что на сегодня хватит. Я вырубился. Потом пришёл в себя, одновременно ощущая себя лежащим и в психушке, и в гостинице. Я постарался вернуться в настоящее. Вернулся. Болела голова. Неожиданно во рту обнаружились какие-то песчинки. Выплюнул их себе на ладонь. Долго смотрел и не понимал, что это такое. Вот блин! Это же, сука, осколки зубной эмали! Сеанс самокопания не прошёл бесследно – я сам себе раскрошил зубы. Пошевелил языком во рту, нащупал в паре мест острые края сколов. Вроде, ничего серьёзно не разломал. Но ничего себе, как говорится. Вот же ж… Да что они со мной сделали?! И зачем?! Я уже знаю, кого мне надо будет убить после Елисея. На какое-то время случилось невероятное – ненависть к тем, кто такое со мной проделал, стала сильнее, чем к прокурорскому сынку. Да уж…
Пошёл в ванную. Наклоняться над раковиной не стал, во избежание, так сказать. Глаза опять были пугающе красными. Потом я перевёл взгляд на торс и обнаружил неприятные изменения изменения. На плечах, груди и в паре мест на шее появились пятна, выглядевшие как царапины, но я знал, что это такое – микроразрывы мышц так выглядят. Чтобы появилось одно такое пятнышко надо напрячь мышцы сверх всякой нормы. У гимнастов – правда, не у всех – как раз такое бывает. Но никогда не видел в таком количестве. Лёг блин полежать, повспоминать… Пойду спать.
Утром проснулся слабым и не фига не бодрым. Лицо шея и грудь были заляпаны какой-то то ли пастой, то и засохшей мазью. Открыв глаза, обнаружил, что подушка, одеяло и простыня залиты кровью, той самой «мазью». Уже основательно засохшей. Видимо, нос не выдержал и дал течь ночью.
Объясняться с горничными не хотелось. Отстирать такие пятна вряд ли получится. Пошёл в ванную. Зеркало отразило хмурого, накачанного и бледного вампира, в печали взирающего на бренный мир ярко-красными глазами. Надо в душ. Выйдя из ванной чистым ещё раз с печалью посмотрел на залитую кровью постель. Хорошо, что основная часть крови попала на одеяло и подушку, матрас остался чистый. Оделся, собрал постельное белье в большой ком и понёс выбрасывать, не забыв одеть солнцезащитные очки. Выйдя через служебный вход во двор гостиницы, засунул белье в контейнер для мусора так, чтобы кровь была не видна. Слава богу, горничных и других сотрудников гостиницы на пути не попалось. Потом вернулся, уже сам нашёл горничную, сказал, что мне в номер нужно новое бельё, включая подушку. Наврал, что случайно краской испачкал и уже всё выкинул. Сказал, что готов всё оплатить. Горничная мой рассказ выслушала без эмоций. Все эти перемещения много времени не заняли, поэтому в подсобку, где мы хранили часть инвентаря и строительную одежду, я спустился раньше всех.
Работа шла своим чередом. Я тщательно следил за тем, чтобы не выпадать из реальности, и это неплохо получалось. Мысли про Елисея я отгонял, так как план у меня в общих чертах был намечен, надо было только проработать детали.
На перерыве мне уже не
