Шрифт:
Закладка:
При оценке степени нашей военной готовности было бы вполне разумным и законным принимать во внимание большую отдаленность основных военно-морских и военных держав от наших берегов и, соответственно, трудность ведения операций на чрезвычайно далеком расстоянии. Столь же уместно было бы при формулировании нашей политики принимать во внимание зависть европейских государств и проистекающее из нее нежелание враждовать со столь сильным народом, как наш. а также их страх перед нашей возможной местью. Кроме того, они могут выделить лишь небольшую часть своих военных сил для переброски на наши берега, рискуя потерей престижа в европейских структурах. Говоря по правде, отправной точкой для расчетов мощности нашего собственного военно-морского флота является тщательное определение мощи, которую Великобритания или Франция сможет выделить для проведения операций против нашего побережья, сохраняя при этом свою способность к обороне, не ослабляя своих европейских позиций и не оголяя неразумно свои колонии и торговлю.
Поэтому, несмотря на фигурирующие в документах… несомненные преимущества нашего положения в Западном полушарии и невыгодные условия, в которых придется действовать враждебно настроенному европейскому государству, было бы глупостью считать их достаточными для нашей безопасности. На весы следует бросить нечто большее, дабы они склонились в пользу нашей мощи. Все вышеизложенное представляет собой лишь оборонительные условия, и к тому же они носят субъективный характер. Пусть наше побережье находится на большом расстоянии от Европы, но ею можно достичь, и даже будучи не подготовленным к обороне, оно сможет хотя бы на короткое время задержать силы, брошенные против нас. В условиях возможного наступления трехмесячного мирного периода в Европе ни одна морская держава не побоится подкрепить свои требования направлением к нашим берегам нескольких кораблей, с которыми она никогда не решилась бы расстаться на год.
Тем не менее, если бы наши морские границы были бы столь же надежны, сколь слабы они сейчас, пассивная самооборона, независимо от того, осуществляется ли она в торговле или в войне, является всего лишь проявлением слабости нашей политики в условиях, когда наш мир продолжает быть миром борьбы и превратностей судьбы. Повсюду нас окружает вражда; фразы «борьба за жизнь», «гонка, где ставкой является жизнь» настолько знакомы нам, что мы не чувствуем их значимости до тех пор, пока не задумываемся о них. Государства повсюду ополчаются против государств, и наше собственное государство поступает так же, как и другие.
Наша самоизоляция в разделе рынков, снижение нашего интереса к вопросам судоходства в последние тридцать лет связаны только с отдаленностью нашего континента от остальной части мира.
После прокладки канала через перешеек эта изоляция окончится, а с ней исчезнет и безразличие к нам иностранных государств. Откуда и куда бы они отныне ни плыли, для прохода через Карибское море все суда будут пользоваться каналом. Какое бы влияние ни оказывали тысячи связанных с судоходством потребностей на благополучие прилегающих к каналу континента и островов, вокруг такого центра торговли сосредоточатся крупные коммерческие и политические интересы. В целях защиты и развития своих интересов каждое государство будет искать точки опоры и инструменты влияния в том регионе, где Соединенные Штаты всегда ревностно следили за вмешательством в их дела европейских держав. Истинная ценность доктрины Монро понимается большинством американцев весьма поверхностно, но влияние знакомой фразы способствовало развитию национальной ранимости, удар по которой является более частым поводом к войне, чем сугубо материальные интересы. Исход споров, вызванных такими чувствами, не будет определяться умиротворяющим влиянием морального авторитета международного права с его общепризнанными принципами, поскольку спорными пунктами будут вопросы политики, интереса, а не уступленного права.
Франция и Великобритания уже усиливают военную мощь своих портов, что не вызывается существующей необходимостью. Они смотрят в ближайшее будущее. Среди островов и в континентальной части существует много пунктов, имеющих важное значение, но принадлежащих сегодня слабым или нестабильным государствам. Готовы ли Соединенные Штаты видеть, как они окажутся проданными могущественному сопернику? Но к какому праву они прибегнут, не соглашаясь на такую передачу? Они могут сослаться лишь на свою разумную политику, подкрепленную своей военной мощью.
Независимо от того, поступят они в действительности так или нет, американцы сейчас должны начать смотреть за пределы своей территории. Развивающееся в стране производство требует этого.
Давно и прочно в человеческом толковании истории укоренился взгляд, согласно которому противоречие морских и сухопутных держав — это мотор и главное содержание всемирной истории. Войны между Афинами и Спартой, Карфагеном и Римом являются знаменитыми примерами из классической истории. В позднем Средневековье республика Венеция играла свою великую игру между тогдашними тронами и державами. Самый известный французский специалист по военной науке, адмирал Castex, основывает все свое учение на формуле: la mer contre la terre. Популярные сравнения изображают борьбу кита с медведем, мифические образы повествуют о большой рыбе, Левиафане, и его борьбе с большим сухопутным зверем, Бегемотом, Быком или Слоном. Еврейские каббалисты Средневековья — среди них познавший мир Абраванель — сделали важное дополнение к этим изображениям, — они говорили, что оба великих зверя убивают друг друга, евреи же наблюдают за этой битвой и едят мясо убитых животных.
В этот контекст часто помещают и войны Англии против держав европейского континента, против Испании, Франции и Германии. Конечно, здесь существует много параллелей. Но в большинстве случаев при этом не обращается внимания на нечто существенное. Это поворот, который английская политика совершила в 16–17 веках и который в своей сердцевине означает нечто особенное и неповторимое. Содержанием этого поворота не является просто политическое решение сконцентрировать все силы на море. Поворот, совершенный тогда Англией, был скорее в собственном смысле слова стихийным, элементарным поворотом от суши к морю и изменением и преобразованием сущности и субстанции самого английского острова.
Есть много островов, и, употребляя общее географическое понятие, мы еще ничего не объясняем. Сицилия также остров, как и Крит или Ява или Япония. С островным положением может соединяться изобилие противоречивых судеб и процессов. Французский писатель мифологизировал жизнь Наполеона с точки зрения острова: он корсиканец, воевал с Англией, был сослан на Эльбу и умер на острове Святой Елены. Сама Англия была островом на протяжении тысяч лет, и при Юлии Цезаре, и при Альфреде Великом, во времена Ричарда Львиное Сердце и во времена Орлеанской Девы. В чем же заключается сущность вопроса и существенное своеобразие внутри такого рода изобилия исторических возможностей? В противоположности стихий, или элементов моря и земли; в том, что можно рассматривать остров в противоположных аспектах обеих этих стихий, а именно или как отколовшуюся от суши часть земли или как принадлежащую морю часть моря.
