В последнем она уверена не была, но именно для принца и бастарда легче всего воображались ей несчастные истории любви. Например, раба хозяйская жена полюбила, а его за то велели казнить! Непременно надо будет потом выспросить. Наверняка история ужасно романтичная!

— Четыре имени ты верно назвала, — чуть улыбнулся Савелий. — А двенадцать раз пальцем в небо попала.

— Так нечестно! — взвыла царевна, вскакивая с места и разрывая листок со своими записями. — В твоей загадке слишком много ответов!

— Так ведь и правил не было! — ласково и радостно улыбнулся Савелий.

Вот… жук хитромудрый!

Интересно — а кто же все-таки?..

— Верные-то ответы скажи, — буркнула она, снова падая на лавку.

— Непременно! — с чувством покивал Савелий. — Непременно догадаешься со временем! Мы-то верим в тебя!

Альке только и оставалось, что снова зарычать бессильно. Эдак вовсе в зверя рыкающего превратиться недолго.

Хотя от любопытства она все равно теперь раньше лопнет!

* * *

Правительница Наина с любопытством смотрела в зеркальце.

— Ну вот, а ты говорила — расточительно, мол, разорение одно… А вон вишь как полезно! И никакой разведки не надо!

То, что в стекле отражалось вовсе не Наинино лицо, ничуть не мешало зеркалу говорить ее же голосом.

Правительница лишь передернула плечами.

Это отражение посоветовало ей еще три года назад велеть на каждом верстовом столбе по дорогам Тридевятого по крохотному зеркальцу пристроить. На каждый столб Наина, конечно, не согласилась. А вот на дорожных указателях, да еще над въездами в города, зеркальца в конце концов появились. Крохотные — сразу и заметишь. Зато правительница теперь могла наблюдать за тем, что творится в любой части страны. Главное — знать, куда именно смотреть и кого искать.

— Смотри, смотри, подъезжает уже! — отражение понизило голос до таинственного шепота и хихикнуло. — Ишь, старается! Славный какой… Крутанем еще разок? Направо али налево?

— Направо он вроде бы ездил уже… — задумалась старшая царевна. — Что у нас там, Мокрогрязево? Точно ездил!

— Тогда давай налево — в Древнев! — тотчас отозвалось отражение, и картинка в зеркале поехала в сторону.

— Хм… — Наина потерла подбородок. — В Древневе он, по-моему, уже два раза был — один раз еще с прошлого поворота туда заезжал.

— Думаешь, заметит?

— А вдруг!

— Ну… можно в болото еще отправить, там точно не был!

Картинка снова сместилась.

— Нет уж! — тут Наина была тверда. — В Древнев так в Древнев. Не надо нам болота. Утопнет еще.

Зеркало снова хихикнуло.

— Думаешь, современная поэзия понесет невосполнимую утрату?

— Думаю, — с чувством ответила старшая царевна, — Алька тогда точно восстание поднимет.

— Так мы тихонечко!

— Никакого болота, я сказала!

* * *

Указатель с надписью “К Городу-у-Моря” несколько раз крутнулся вокруг своей оси.

Королевич Елисей, вдохновенно разглядывавший облака над головой, повернул голову на скрип — однако указатель, к коему он как раз подъезжал, уже замер, указывая на дорогу, уходящую вправо.

Королевич посмотрел на указатель, затем направо, и вздохнул.

— И что за дороги такие нелепые в этом царстве! — с досадой проговорил он, обращаясь, похоже, к своему коню — больше попросту не к кому было, а негодование слишком бурлило в груди, чтобы держать в себе такую тяжесть. — Петляют и петляют. То вправо, то влево. Города все какие-то одинаковые. Горожане да селяне странные — всякий раз в разные стороны показывают! И главное, на одно лицо все. Куда ни приедь. Дикие люди! Правильно отец говорит, управление тут нужно мудрое. Чтобы, значит, дороги вот прямые. Селян, опять же, географии обучить. А также поэзии и куртуазному обращению! А то ведь и поговорить не с кем. Дожил — с конем разговариваю… потому что умнее тут никого не встретишь, в этом их Тридевятом!

Конь был собеседником внимательным, чутким, и понапрасну королевича не перебивал. Так и брел безмолвно нога за ногу. Слегка оживился он лишь на подъезде к городку, почуяв знакомые уже места, где в конюшне при едальне подавали ему весьма недурственное сено.

— Хоть ты у ветра дорогу спрашивай! — продолжал жаловаться между тем королевич. — О! А ведь можно целую поэму сочинить… вот едет, значит, королевич, ищет свою любимую… О ветер, ты ветер!..

Странно, но ветер словно даже отвечал королевичу откуда-то будто из поднебесья. Или так казалось? Нес, во всяком случае, тот ветер чушь какую-то, да еще женскими голосами.

— Перспективный жених, говоришь?!

— Да тише ты!

Королевич моргнул, снова уставившись в небо. Это от вдохновения все, не иначе! Говорят, истинным поэтам часто будто голоса свыше диктуют.

Хотя могли бы вообще-то и сразу в рифму диктовать!

* * *

— Примерь, — Светик протягивал Альке стопку каких-то вещей. — Это, ну… не в сарафане ж тебе на коне скакать. Вот и… ты не думай, мы потом по размеру тебе найдем! А пока… ну, подвернуть, и…

Парень почему-то отчаянно краснел. Он вообще делал это как-то легко и при всяком удобном случае. Особенно в присутствии Альки, она уж заметила.

Без всяких сомнений царевна забрала у него стопку и развернула прежде всего… штаны.

— Это чьи же? — с любопытством спросила она. Светик покраснел еще гуще. Ответил почему-то шепотом:

— Мои.

Алька кивнула. Можно было и не спрашивать. Уж ясно, что не Олешековы — в те она бы, пожалуй, и вовсе б целиком завернулась. А так и впрямь — подвернуть… изрядно так подвернуть.

Быстро переодевшись за своей загородкой, она с сомнением покосилась на собственные сапожки. Каблук ей Савелий еще в первый день починил, но для верховой езды они все равно не слишком-то подходили. А с другой стороны — уж лучше, наверное, хоть какая, да обувь, чем вовсе босиком.

Подворачивать несколько раз пришлось не только штанины, но и рукава. А еще — утягиваться поясом, чтоб ничего не слетало. Ворот рубахи все равно так и норовил сползти.

Срам, конечно — в одних портках девице перед мужчинами ходить… Но натягивать поверх сарафан все же не стала. В скачке подол только мешать станет. Надо привыкать. Если уж воинскому делу учиться, с платьями лучше вовсе попрощаться пока!

Так что, когда она наконец вышла к ожидающим перед домом мужчинам, вид у царевны был… совсем не царственный. Вот ничуточки. Скорее уж как у подростка, с батькиного плеча одетого. Смешливый Анжей весело хмыкнул, и Алька тотчас насупилась.

Михайла лишь глянул мельком.