Нагорный сам бросается к микрофону:

«Граждане! Исполнительный комитет депутатов трудящихся Кировского района извещает, что все работы по вывозке снарядов закончены. С этой минуты в районе возобновляется нормальная жизнь».

Радость переполняла его. Ему хотелось сказать ещё что-нибудь, но всё уже было сказано, и он растерянно и молча стоял у микрофона.

И вдруг, вспомнив, как это делают дикторы, он медленно произнёс.

«Повторя-аю!..»

И опять умолк, то ли забыв только что сказанное, то ли слова эти показались ему сухими, казёнными.

И неожиданно для себя почти выкрикнул:

«Товарищи, дорогие товарищи, опасность миновала, спокойно идите домой…»

В ту минуту, когда произносились эти слова, уже хлынул народ к обессилевшим, счастливым солдатам.

Солдат качали, летели вверх кепки, косынки. Крики «ура» смешались с возгласами восторга и благодарности. Вконец смущённых солдат обнимали и целовали, а они тоже благодарили, искренне не понимая, за что такие почести.

Василий Песков

СОЛДАТСКАЯ МЕДАЛЬ КОСМОНАВТА

— Какой же он космонавт! Он на космонавта и не похож.

— Космонавт! Точно тебе говорю.

Это разговор двух девушек, наблюдавших за игрой в теннис на корте космодромного городка.

Я бы тоже за космонавта его не принял.

За столом около спортивной площадки сидел человек совсем не гагаринского возраста.

Спортивный костюм, обут в кеды, энергичные черты лица, седина в волосах. Да, конечно, он скорее похож на спортивного тренера, чем на привычного нам космонавта. На коленях у меня лежала бумажка: «Феоктистов Константин Петрович. 38 лет. Родился в Воронеже. Русский. Беспартийный. Окончил Высшее техническое училище имени Баумана. Кандидат наук. Читает по-английски. Имеет медаль за войну и два трудовых ордена, полученных совсем недавно». Далее характеристика: широко эрудирован в технических вопросах и является хорошим специалистом в своей работе… Руководил разработкой важных научно-исследовательских тем. Увлекается философией и кибернетикой… В этом году прошёл медицинское обследование, испытание на центрифуге и в термокамере, изучил методику ведения научного эксперимента в полёте. Вот и всё, что мог сказать о человеке листок бумаги.

— Мало? — Человек положил руки на стол и дружески улыбнулся. — Ну хорошо, атакуйте. Я приготовился.

Разговор продолжался около часа. Я привожу его таким, каким был этот разговор за двое суток до старта, — вопросы и ответы.

— Я тоже из Воронежа. Вопрос земляка: вы помните этот город, связаны с ним сейчас?

— Да, в этом городе я родился и жил до шестнадцати лет. Конечно, многое не забылось и не забудется. Друзья детства. Проспект. Бронзовый Пётр. Зелёные парки, зелёный район сельскохозяйственного института. Лысая гора под Воронежем. Недавно, кажется в Третьяковке, увидел картину «На родных просторах». Остановился — страшно знакомый пейзаж. Навёл справки. Воронежский художник! Написана картина с Лысой горы. Как раз в этом месте, над речкой, я костры разводил. Последняя поездка в город была печальной — хоронил друга…

— У вас медаль за войну?

— Медаль тоже напоминает о городе. В сорок втором подошли гитлеровцы. Я ушёл в боевой отряд мальчишкой-разведчиком. Раз десять переходил линию фронта. Получил под Воронежем рану.

— Два слова о родителях…

— Мать умерла. Отец, в прошлом бухгалтер, теперь на пенсии.

— Ваш путь в науку. Давно ли сделали выбор профессии?

— Давно. В детстве я прочитал несколько популярных книжек по энергетике. С тех пор и началась любовь к технике. Первые опыты, эксперименты делал в Воронежском дворце пионеров.

— Мы не первый раз видим вас на космодроме. Объясните ваши прежние поездки сюда.

— Я участвовал в запуске первого спутника. С коллективом учёных и инженеров участвовал в подготовке полёта Гагарина, Титова, Николаева…

— Всех космонавтов?

— Да.

— Ваше решение «летать самому» пришло неожиданно?

— Нет, очень давно. Я знал, что вслед за космонавтами-пионерами, космонавтами-профессионалами обязательно полетят учёные. Я очень хотел быть среди них. Несколько раз просил о себе…

— Вас не смущали требования врачей к космонавту?

— Поначалу многое было неясным и неизвестным. Действовать надо было с большим запасом осторожности. Но в прошлом году всем стало ясно: космос — место работы не только для избранных. Хотя, разумеется, это не прогулки по саду.

— Вы, наверно, хороший спортсмен, если сравнительно быстро сумели подготовить себя к полёту.

— Должен сознаться: регулярно спортом не занимался, не хватало времени. Знаю, что это плохо, но так уж получилось. Изредка удаётся выкраивать время для лыж и охоты.

— Вы считаете, что здоровья рядового человека достаточно для полёта?

— Как видите, я не Геркулес, но я убеждён: в космос может лететь всякий здоровый человек. Правда, надо делать различие между профессиональным космонавтом и, например, учёным, так же как мы различаем в самолёте пассажира и лётчика.

— Что вас как человека науки более всего интересует в этом полёте?

— Надо решить много задач, связанных с наблюдением звёзд и Земли как планеты. Всё это важно для построения астронавигационных систем. Меня интересуют оптические характеристики земной атмосферы, полярные сияния, возможности космической навигации.

— Ваши представления о счастье?

— По-моему, счастье — это без ошибки выбрать путь в жизни. Счастье — если человек упорно стремится к цели и, перешагнув трудности, достигает её. Счастье — это работа, радостная для тебя и полезная людям.

— Ваше любимое занятие в свободное время?

— Вся беда в том, что свободного времени до сих пор было до обидного мало.

— Мы слышали, вас зовут одержимым. Обижает или льстит вам такая характеристика?

— Одержимость в деле я всегда уважал в людях.

Наша беседа могла бы продолжаться, но подошёл руководитель физической подготовки и, улыбнувшись, сказал одно слово: режим. Мы пожелали учёному успешной работы.

А через день был старт. Около ракеты стояли десятка четыре людей и поглядывали на часы, ожидали автобуса. Из автобуса вышли трое, одетые в синие стёганые куртки из нейлона и брюки из той же материи. На Феоктистове были летние светлые полуботинки… Всё это ещё больше подчёркивало и необычность полёта, и какое-то новое качество людей, идущих по бетону к ракете.

Я не заметил какого-либо волнения на лицах космонавтов. Попрощавшись со всеми, они пошли неторопливо, переговариваясь. Я вспомнил предыдущие старты и отметил некоторое угасание торжественности момента. Люди шли на работу. И походка, и одежда, и слова, сказанные на прощание, — всё было гораздо проще, чем в предыдущие старты.

Феоктистов вошёл в корабль вторым. Его место было на среднем кресле.

А потом отсчёт времени и старт. Зрелище подъёма ракеты будет поражать воображение, сколько бы раз человек ни видел его. В эту минуту человек чувствует себя маленьким, придавленный грохотом и