Выдохнуть все спокойно смогли, лишь когда в залив Талиенван вошел лидирующий полноценную эскадру «Цесаревич». Тогда же и пришлось расстаться с рядом прежних инструментов сдерживания японцев. Лишь проходившие едва ли не с начала 1903 года серьезную модернизацию на мощностях судоремонтного завода «Россия» с «Рюриком», которым, честно говоря, не было работы в Желтом море, вынуждены были задержаться на пару месяцев — до окончания работ по перевооружению, чтобы впоследствии убыть незнамо куда. Точнее, не незнамо куда, а в место сосредоточения их будущих отрядов.

Ничего против последнего Макаров не имел, но все же слегка попенял обосновавшемуся во Владивостоке великому князю Александру Михайловичу, недавно поставленному во главе всех рейдеров Тихоокеанского флота, на недопустимость несвоевременного доведения жизненно важных сведений до того, кто командует этим самым флотом. Ведь выходило так, что он в одночасье лишался полудюжины броненосных кораблей первого ранга, да еще такого же количества бронепалубных крейсеров, не говоря уже о всех вспомогательных. А ведь те же «Ослябя» с «Пересветом» впоследствии могли серьезно усилить его отряд скоростных броненосцев, в котором ныне числились «Цесаревич» с «Ретвизаном». Но, чего не вышло, того не вышло. Может даже и к лучшему. Ведь отрядам рейдеров тоже требовалась большая дубина на случай столкновения с куда лучше защищенными и вооруженными броненосными крейсерами японцев. Находясь же в линейном строю «тяжеловесов», крейсера-броненосцы с их более тонкой шкурой имели куда больше шансов получить от противника подарки не совместимые с жизнью, нежели полноценные броненосцы. Да и противника ни в коем случае нельзя было спугнуть, что по приходу в Дальний дополнительных сил, было не мудрено. Все же к концу ноября 1903 года здесь только эскадренных броненосцев наличествовало аж 10 штук. Крейсеров же, включая броненосные, имелось и того больше. И это без учета «заплутавших» где-то по пути «Славы» с «Адмиралом Нахимовым» и шустрых крейсерков пограничной стражи. Хорошо еще, что пограничники, канонерские лодки, минные транспорты и часть миноносцев квартировали в Порт-Артуре, иначе от обилия вымпелов непременно могли бы произойти столкновения.

— Эх, если бы еще вся эта мощь была управляема, — тяжело вздохнул вице-адмирал, рассматривая стоящие на рейде броненосцы. Уж слишком много новых кораблей с совершенно не сплаванными экипажами пришло под его начало едва ли не в последний момент. Прежде ему приходилось иметь дело с четверкой практически однотипных «Полтав» и их прародителем, которые, обладая сходными характеристиками, вполне неплохо держались в одном строю и весьма сносно маневрировали. — А куда бы они делись, — улыбнувшись в усы, хмыкнул Макаров, вспоминая, сколько угля, времени и сил было затрачено на маневры за последние два года. Вот только теперь, за считанные месяцы до начала войны, если верить письму самодержца, приходилось все начинать едва ли не с самого начала. Причем ситуация усугублялась тем, что броненосную эскадру, ранее державшуюся единым строем, требовалось переформировать в отдельные бригады, ибо одна единственная линия в 10 вымпелов, сопровождаемая десятками крейсеров и миноносцев, виделась ему совершенно неуправляемой в имеющихся реалиях. Тут даже активное пользование беспроводным телеграфом и репетичные корабли не позволили бы справиться, случись какой форс мажор. Учитывая же возможность появления этого самого форс мажора в любую секунду реального боя, вице-адмиралу становилось грустно. — Тут разве что Рожественский в грязь лицом не ударит. — Зиновия Петровича, назначенного главным виновником той Цусимской трагедии русского флота, о чем Макаров, естественно, не знал, отдали ему в подчинение в 1901 году. И, следовало сказать, что бывший командир Учебно-артиллерийского отряда Балтийского флота, к тому же истово любящий только и исключительно тяжелые артиллерийские корабли, оказался здесь на своем месте. Потому за бригаду «Полтав», которой предстояло стать основой броненосной эскадры, Степан Осипович был спокоен. Может Рожественский и не блистал тактическим гением, но обладал солидным опытом и уже успел изрядно покомандовать броненосной эскадрой, чтобы не растерять свои корабли в боевой обстановке. Да и стойкостью он отличался отменной, как и умением держать в руках подчиненных, что виделось непременным положительным фактом для того, кто должен был держать удар основных сил противника. — А вот Александру Николаевичу придется несладко. — командующий перевел взгляд с «Полтавы» на «Сисой Великий», которым Паренаго, получивший в 1899 году звание контр-адмирала, командовал без перерывов аж пять лет, начиная с 1894 года, отчего знал свой флагманский корабль, что называется, вдоль и поперек. Он же во время прошлогодних учений вставал во главе броненосной эскадры, когда та совершала разворот на 180 градусов все вдруг, отчего замыкающий мателот становился флагманом. И теперь именно этому броненосцу предстояло стать флагманом отряда «ветеранов», в который вливались оба прибывших тарана и черноморский «Ростислав». Сам же Степан Осипович, получивший во время недавних военных конфликтов немало возможностей понаблюдать за морскими баталиями, облюбовал для себя броненосный «Богатырь». Этот крейсер ни в коем разе не должен был вставать в одну линию с броненосцами или вести их за собой. Нет, отныне флагману предстояло пребывать в стороне от падающих снарядов и руководить теми, кто непосредственно находился на первых ролях противостояния. Только так виделось возможным сохранить управление всей эскадрой и не отвлекаться лишний раз на грохот разрывающихся за броней рубки снарядов.

Но если с десятком броненосцев еще виделось возможным сладить, то свыше полутора сотен вымпелов судов и кораблей всех прочих видов, типов и размеров заставляли вице-адмирала выть на Луну, фигурально выражаясь. Крейсера, в том числе пограничные, канонерки, минные транспорты, контрминоносцы, миноносцы, переделанные в тральщики миноноски и вдобавок новейшие подводные лодки, не говоря уже о десятках вспомогательных судов. Натуральное вавилонское столпотворение творившееся в Дальнем и Порт-Артуре даже без военных действий отнимало столько внимания, что Макаров натурально молился на собственный штаб, ежедневно разгребающий тонны бумаг, выдавая командующему на подписание лишь несколько десятков документов. Но здесь и сейчас все эти воспоминания последних месяцев резко отошли на второй план, поскольку там, в ночной тишине разнесся гром орудийного выстрела, ознаменовавшего прибытие гостей, коих ожидали уже вторые сутки.

Даже после смерти Иениша его люди продолжали эффективно работать на зависть всем. Именно от них, точнее от пограничников, поступили данные о захвате японцами русских судов в Фузане без объявления войны. Подобное поведение, следовало отметить, находилось далеко от понятий чести. Но с учетом того перевеса в силах, что удалось отечественному флоту создать на Дальнем Востоке, у японцев попросту не имелось иного выхода, кроме как нанести первый неожиданный удар. И он вполне мог бы быть осуществлен, не сработай разведка на опережение. Во всяком случае для себя Степан Осипович полагал, что за частным пароходством «Иениш и Ко», скрывалась именно русская разведка, поскольку не видел иной причины осуществления его сотрудниками тех или иных действий. Впрочем, ныне этот факт тоже отходил на второй план, позволяя выйти на первые роли тем, кто готовился под началом вице-адмирала непосредственно стрелять по противнику.