Шрифт:
Закладка:
Молчание становилось тягостным. Каждый ждал начала разговора от другого. Сашка все-таки ощупал голову и, конечно, никакой дыры там не обнаружил, не было даже шишки. Но откуда же такая боль? Он смотрел Светке в спину и ничего ровным счетом не понимал. Та не выдержала.
– Ну чего ты всегда шум поднимаешь, – сказала она, присаживаясь рядом, – думаешь, очень приятно, да? Ну приходил слесарь, замок вставлял, ну что тут такого? Тебя ведь не допросишься! И откуда в тебе вообще эта дурь дикая, с приветом, что ли?!
Сашка молчал и соображал про слесаря, вроде бы концы с концами сходились. Но…
– Он проверял, зашел внутрь, закрыл на три оборота – вот и все! Сам закрылся и орет! Думает, это я чего-то тут, а я пробовала открыть, не выходит. А он еще изнутри грозится, говорит, дверь разломаю к чертовой матери, понимаешь! Я ему говорю: я тебе разломаю! Ты ее, что ли, делал, чтоб ломать! Еще слесарь, называется! А открыть – ну никак не может…
Сашка встал и прошел на кухню. Выпил воды прямо из носика чайника. Светка оставалась в комнате.
– И чего это с тобой всегда такая несуразица происходит? – крикнул он с кухни, чувствуя, что отходит душою. – И чего это ты такая непутевая?! – с ехидцей, но доброжелательно, говорил он, сводя все к шутке.
– Ты зато путевый! – донеслось из комнаты. – Такой путевый, что дальше некуда!
Сашка поплелся в комнату. Но по дороге, в прихожей, остановился. Из-за открытой двери высовывалась небритая рожа слесаря.
– Вот что, хозяин, – проговорил слесарь прежним баском, но с иными интонациями, – ты это, трояк за работу давай гони.
– Чего? – искренне удивился Сашка.
– Чего-чего, все путем, замочек врезал, так что за работу троячок гони! Коли чего поломал сам, так это твое дело. Давай, трояк гони, хозяин, а потом, если хошь, я тебе и замочек заново врежу и дверцу подправлю…
Сашка не выдержал.
– А ну, вали отсюда! – он вытолкнул мужика за дверь. Чтоб я тебя не видел больше! – и щелкнул входным замком.
С лестницы пробилась сквозь древесину и дермантин с поролоном такая матерщина, что Сашка резко распахнул дверь, вышел на порог.
Небритый пижон в шляпе сориентировался тут же, замолк.
– Все, хозяин, лады, – пробурчал он примиряюще и улыбнулся. – Давай рупь, и дело с концом!
Сашка понял, что дальнейшей борьбы он не выдержит, таких наглецов надо было поискать. Он полез в карман – самой мелкой из купюр была трешка.
– Держи!
Слесарь воровато заозирался по сторонам, сгорбился.
– Сдачи нету, – сказал он шепотом.
– Да иди ты уже! – Сашка переступил порог.
Вернувшись в комнату, он спросил:
– Ты заплатила ему?
Светка кивнула, встала с дивана, подошла ближе и обняла Сашку за плечи.
– А ты думаешь – по двум квитанциям каким-то замусоленным, четыре сорок… Я ему пятерку дала, да бог с ним!
– Ну и дурочка ты все же, – ласково проговорил Сашка, прижимая ее к себе. Чуть позже добавил на ухо: – А впрочем, бесплатных развлечений не бывает. – Ему было так хорошо и уютно с ней, что о цели своего сегодняшнего визита, как и об утренней необычайной решительности, он уже и не помнил.
Третья мировая война в разгаре
Интервью с писателем Юрием Петуховым
От редакции. По многотысячным настоятельным требованиям и просьбам читателей журнала «Приключения, фантастика» и нашей газеты корреспондент «Голоса Вселенной» побеседовал с писателем Юрием Петуховым. Встречу эту было организовать не просто – напряженный рабочий день писателя составляет не менее восемнадцати часов в сутки, а отношение его к газетчикам (и это при том, что он непосредственно связан с «Голосом»!) весьма и весьма субъективное, если не сказать большего. Полностью интервью будет опубликовано в журнале «Приключения, фантастика» и всероссийском вестнике «ПФ-измерение». Мы же даем его текст с большими сокращениями ввиду отсутствия газетной площади. Редакция считает своим долгом предупредить читателя: интервьюируемый по складу характера да и по роду деятельности является человеком эмоциональным, резким, предельно откровенным, далеко не все его высказывания могут понравиться вам, большинство суждений разительно отличается от тех стереотипов, что навязали нам «демократы» и «консерваторы» за годы «перестройки». Редакция надеется, что читатель с терпимостью отнесется к словам писателя, ибо по нашему разумению, не желание обидеть кого-либо, оскорбить или обвинить движут им, а лишь боль, вопиющая, страдающая совесть и отчаяние при виде гибнущей страны, уничтожаемого народа. Особо, впечатлительных, неуравновешенных, а также слабых духом (в наше время это уже нельзя считать пороком) мы просим пролистнуть эти страницы во избежание нервных срывов и расстройств иного рода. А начнем мы с тех вопросов, которые были заключены в ваших письмах…
Корреспондент. Юрий Дмитриевич, по стране о Вас ходят легенды и мифы, читатели нас замучили, причем, что интересно – чуть ли не в каждом письме своя версия: одни считают Вас «узником совести», просидевшим десятки лет в троцкистско-сталинских лагерях и скрываемым от народа, другие утверждают с полной уверенностью, будто бы Вы совсем недавно вернулись из эмиграции, что даже гражданство Вам еще не успели вернуть и что большинство Ваших романов написано на английском языке, а уже потом переведено на русский, третьи намекают, что Вы вообще никакой не писатель, а один из крестных отцов всесоюзной мафии, один из кашалотов «теневой экономики», который скупает все талантливое у бедных, затянутых в наркотические сети авторов и выдает их за свои в жажде не только богатств, но и литературной славы…
Юрий Петухов. Простите, тут Вы мне напомнили совсем иного «кашалота», всесоюзного крестного отца, правда, отнюдь не «теневой» экономики. Не очень-то приятное сравнение, тем более, что никаких «богатств» я своими романами не нажил, чинов и орденов и подавно!
Корр. Это еще не худший вариант! Четвертые вообще не верят в Ваше существование, так и пишут: нет никакого писателя Юрия Петухова, это, дескать, миф! легенда! А есть, как они считают, какое-то творческое объединение одаренных литераторов, художников, публицистов, поэтов, ученых, журналистов, критиков. И им не откажешь в логичности построений: где это видано, чтобы один человек писал и фантастико-приключенческие романы и сугубо научные труды по истории, филологии, лингвистике, чтобы он выпускал книги публицистики
