Увы, но все эти сведения официальный Лондон не передал Москве, а последнюю из приведенных выше информацию англичане довели до сведения Сталина при помощи югославского посланника в Москве Милована (Милана) Гавриловича, которого откровенно подозревали — практически на грани категоричной убежденности — в сотрудничестве с английской разведкой и английским послом С. Криппсом. Что, естественно, не могло вызвать особого доверия к ней со стороны высшего советского руководства.

Тем не менее благодаря резкой интенсификации разведывательной деятельности лондонской резидентуры внешней разведки НКВД/НКГБ СССР высшее советское руководство своевременно было ознакомлено со всеми этими сведениями. Дело в том, что, как уже отмечалось в предыдущей главе, с января 1941 г. наконец-то был восстановлен контакт с Джоном Кернкроссом (оперативный псевдоним «Мольер») — одним из членов великолепной «кембриджской пятерки» блестящих агентов советской внешней разведки. Дж. Керн-кросс с июня 1940 г. работал личным секретарем лорда Хэнки, который в кабинете У. Черчилля «вел работу по линии секретных служб и был председателем десятка комиссий, которые занимались вопросами обороны, безопасности, научных исследований и др… К Хэнки поступали материалы из кабинета министров, спецслужб, научно-исследовательских организаций и других важных учреждений. Все они аккумулировались у Кернкросса. От Кернкросса были получены переписка МИД с посольствами, еженедельные доклады английской разведки кабинету, протоколы заседаний военного кабинета, доклады начальника Генштаба, материалы по экономической разведке и другие важные секретные документы. С января по май 1941 года от источника было получено большое количество материалов, которое свидетельствовало о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз»[148].

Информация, которую английское правительство получило в марте, в том числе и 24 марта, а также в начале апреля 1941 г. из Швеции, прошла через руки Дж. Кернкросса, а также другого члена «кембриджской пятерки» — Дональда Маклина — и потому попала в Москву. Но не только по этому каналу. В то время советская разведка обладала уникальной возможностью для контроля и проверки исходящей из Швеции информации — в шведской службе радио-разведки она располагала агентом по фамилии Нюблад. В 1994 г. шведы сами предали гласности эту историю. Все, что шведы тогда читали в немецких радиограммах[149], а затем передавали в Лондон, читали также и в Москве, нередко даже раньше, чем руководство Швеции или Англии, и уж, как правило, одновременно с ними. Не говоря уже о том, что эти данные позволяли советской радиоразведке самостоятельно раскалывать немецкие коды и знать как о планах немцев, так и об уровне их осведомленности о советских войсках и предпринимаемых мерах по укреплению обороны СССР[150].

Все приведенные выше данные не менее ясно, чем ранее изложенные в этом же параграфе аналогичные сведения, показывали, что никакого намерения действительно осуществить вторжение в Англию, и тем более предпринимать какие бы то ни было реальные меры для этого, у Гитлера нет, что все, что на эту тему вбрасывалось в информационное пространство, не более чем блеф. А вот душить Англию в морской и воздушной блокадах Гитлер был настроен действительно решительно.

И все это, не говоря уже о том, что ранее не раз упоминавшийся в донесениях разведки июнь, как возможный временной отрезок, когда состоится нападение Германии, с начала мая 1941 г. уже безапелляционно настойчиво зазвучал практически во всех донесениях разведки (на момент издания настоящей книги автором установлено, что общее количество подобных информаций достигло 135) в статусе наиболее вероятного временного промежутка, когда произойдет нападение, с постепенной, но быстро ускорявшейся по частоте упоминания конкретизацией на середину — двадцатые числа этого месяца. Какая уж тут десантная операция против Англии?!

Так что Сталин прекрасно знал, что вся эта возня вокруг якобы планируемой десантной операции против Англии — демонстративный блеф Берлина. Но зная это, он не только не уповал на такой исход, но и имел все глубоко аргументированные и потому обоснованные резоны всерьез подозревать, скорее даже едва ли не категорически предполагать, что между Англией и Германией может быть достигнуто некое тайное соглашение, которое развязало бы Гитлеру руки на Востоке, что, собственно говоря, и случилось в итоге. Сразу отметим главное — Англия гарантировала Гитлеру, что Второй фронт на европейском континенте не будет открыт до 1944 года! Увы, так оно и случилось.

Иосиф Виссарионович прекрасно знал и то, что это за «гусь» такой — Уинстон Черчилль, еще со времен Гражданской войны прекрасно знал. А к описываемому периоду времени этот якобы джентльмен успел так нашкодничать против СССР, что все подозрения Сталина были действительно глубоко аргументированы и обоснованы. Чтобы не быть голословным, приведу один, но очень характерный пример.

Выше, но в этом же параграфе уже отмечалось, что в августе 1940 г. в Женеве (Швейцария) состоялись конфиденциальные переговоры между группой влиятельных британских политиков во главе с герцогом Бедфордским и уполномоченным Гесса — профессором Альбрехтом Хаусхофером. Англичане тогда изъявили готовность начать мирные переговоры с Германией, выставив предварительным условием расторжение советско-германского договора о ненападении от 23.08.1939. Было известно также, что принципиально Гитлер и Гесс были согласны на это условие…

* * *

В таких случаях переговорные позиции, тем более изначально выдвижение тех или иных условий, как правило, санкционируются высшим руководством государства, в данном случае премьер-министром Великобритании, коим тогда был У. Черчилль. И хотя он лично в женевской истории открыто не засветился, но без его, хотя бы устного, согласия такое условие было бы просто пустым звуком.

* * *

Ориентировочно два месяца спустя после женевских переговоров и примерно за восемь месяцев до нападения Германии на СССР У. Черчилль уже лично осуществил грязную провокацию против СССР, направленную на обострение советско-германских отношений: «Черчилль в секретном порядке обратился к Сталину с предложением отказаться от договоренностей с Германией и заключить военное соглашение с Лондоном против Гитлера в обмен на признание публично осуждаемой английскими правящими кругами советской (якобы. — А.М.) оккупации Прибалтики, Восточной Польши и Северной Буковины. Таким образом, Черчилль наглядно подтвердил, что судьбы народов этих стран, политическое устройство западных районов СССР — не более чем разменная монета в большой политической игре, и что геополитические интересы Советского Союза в этом регионе законны и оправданны. Предложение англичан было явно провокационным, поскольку буквально через две-три недели британский Форин Оффис (МИД Англии. — А.М.) предал гласности секретное обращение Черчилля к советским властям в открытой печати с целью обострить и осложнить советско-германские отношения. По времени это совпало с известным визитом в Германию главы Советского правительства Молотова в ноябре 1940 г.»