– А мы их получим?

– Составить облик преступника, исходя из детального анализа мест преступления, – сказал Харуки, и голос его звенел от волнения.

– И еще исходя из изучения личностей жертв, – добавила Вероника.

– Отправить запрос в Службу криминалистического учета, – сказал Алехандро.

– И отчеты следователей, – добавил Улисс.

– И показания свидетелей? – поинтересовался Саломон.

– Как последнее средство, – Асса тряхнула головой. – Известно, что свидетельские показания никогда не совпадают. Они могут направить нас по ложному следу.

Саломон улыбнулся. Это были его любимые ученики. Его солдаты. Его самураи. Они были щедро одарены, и ему нравилось ощущать в них это внутреннее напряжение, это стремление и потребность знать.

– Выгнать его из логова будет нелегко, – сказал он. – Все это время ему удавалось не попадаться полиции. Бьюсь об заклад, что он мастер мимикрии и камуфляжа. А в его окружении этого типа наверняка считают абсолютно нормальным и даже симпатичным. В обществе он чувствует себя уверенно и непринужденно. Умеет спрятаться в толпе. Может быть, у него и дети есть…

Вдруг он забеспокоился.

– Да, вот еще что: не забывайте, что до этого момента мы работали с делами, которые уже классифицировали и расследовали. Так сказать, теоретически. На этот раз все гораздо сложнее: мы начинаем работать с преступником, который еще не арестован. Он находится по ту сторону. И абсолютно ничем не скован в своих поступках.

Профессор оглядел своих ребят, и у него возникло ощущение, что воздух вокруг них сгустился и отяжелел. Все они были похожи на банду заговорщиков.

– Он не знает о нашем существовании, не знает, что мы идем по следу. И ни к чему ему это знать. Более того, вся информация строго конфиденциальна. За пределы этой комнаты не должно выйти ни слова. И никакой болтовни с посторонними! Вам ясно?

18

Вечер вторника

Ледяной ноябрьский вечер. Холодные звезды. В шумном полумраке «Камелота», прорезанном лазерными лучами, криминологическая группа согревалась алкоголем, сколько душе угодно. Именно там продолжилось собрание.

– А что, если убийц было двое? – прокричала Асса, пытаясь голосом перекрыть громкую музыку.

– Почему двое? – спросил Харуки, отпивая маленький глоток текилы. Глаза его поблескивали под большими очками, и двигался он с грацией медведя, которого напоили медом.

– Нынешний убийца гораздо моложе! – рявкнула Асса. – Он узнал – неважно, каким образом – о двойном убийстве восемьдесят девятого года и решил его имитировать…

– Значит, он подражатель? – крикнул Алехандро. – Такие бывают в реальной жизни? А все эти мизансцены, которые он составляет, разве не говорят о том, что они, возможно, картины реальных преступлений?

– Ты хочешь сказать, нарисованные картины? – вставила Корделия.

Алехандро кивнул и снова громко прокричал, перекрывая оглушительный грохот, царящий в «Камелоте»:

– Он вдохновлялся картинами, которые ему нравились, преследовали его повсюду и околдовывали. Может, он был любителем живописи.

– Но это нисколько не продвигает нас вперед, – заметила датчанка. – Произведений искусства миллионы…

– Лично я выбрал бы Иеронима Босха! – рассмеялся Харуки.

– Не орите так, вас могут услышать! – крикнула Вероника. – Вспомните, что говорил Саломон…

Не хватало только Улисса: места вроде «Камелота», с его просторным залом, высоким потолком, украшенным росписью в стиле Средневековья, с толпой орущих студентов и оглушительной музыкой, всегда его отпугивали.

– Вероника боится, – с улыбкой констатировала Асса.

– Ладно, может, профессор и не ошибался, – заметил японец, – и этот тип бродит где-то поблизости.

– И что с того? – возразил испанец. – Мы вообще не знаем, существует он или нет. Бросьте вы эту паранойю!

На несколько секунд все замолчали в нерешительности, обдумывая его слова.

– Ну допустим, мы его найдем, – рискнул подать голос японец. – И что мы тогда сделаем?

– Передадим информацию полиции и как следует выпьем! – отрубил Алехандро.

– Да нет его там, мой милый Шерлок, – сказала Асса, обняв его за шею и легонько чмокнув в губы. – А не пойти ли нам баиньки?

* * *

Когда вся компания вывалила из «Камелота», было уже без четверти полночь. Небо очистилось и засияло звездами, температура приблизилась к нулю. Подняв воротники пальто, они углубились в узкие темные улочки, над которыми плыл теплый свет. Асса прижалась к Алехандро, и их длинные тени поползли за ними по фасадам домов. Они распрощались с остальными и ушли. Харуки ушел с высокой Корделией, рядом с которой он казался хоббитом.

Вероника покрепче затянула шарф и ускорила шаги. Не любила она в одиночестве возвращаться по этому узкому переходу между улицей Бордадорес, где находились «Камелот» и «Гэтсби», и своим домом внизу улицы де ла Компанья, хотя пройти надо было всего несколько сотен метров.

В этот час улицы Старого города были пустынны и безжизненны. Они ничуть не изменились за прошедшие века: та же плиточная мостовая, те же старинные фасады, те же балконы из кованого железа. Казалось, что она попала не на улицы красивейшего города Испании, а в фильм ужасов в стиле «Хостел».

«Что-то не хочется стать добычей „Элитного охотничьего клуба“», – сказала себе Вероника. У нее была такая игра, которую она придумала, чтобы снимать напряжение.

Ее маленьким грешком были фильмы ужасов. Чем кровавее и грязнее был фильм, тем больше она забавлялась. Там попадались и сцены секса, и она, хотя и мучилась, но смотрела их.

Анализируя все это с более глубоких позиций, ей приходилось признать, что, если эти фильмы ее так привлекают, значит, они суть отголоски ее собственных страхов: страха неизвестности, страха незнакомого, страха темноты, страха крови, страха насилия, страха мужчин, страха… Однако было в этих страхах и нечто ободряющее. В этом и состояла фишка ее игры: все это трюк, вымысел, все это… нереально.

Ей показалось, или она действительно слышит за спиной чьи-то шаги? Обернуться, чтобы удостовериться, она не осмелилась. Зачем? Если за ней и правда кто-то идет, то, обернувшись, она спровоцирует преследователя ускорить шаги. Так всегда бывает в кино.

Она пересекла маленькую пустую площадь Агустинос и ступила на узкую и мрачную улицу де ла Компанья, обрамленную глухими стенами. Снова услышав шаги, ощутила, как напрягся затылок.

Шаги были осторожные и тихие.

Словно тот, кто шел за ней, боялся ее напугать…

Ладно, не вышло так не вышло.

Теперь Вероника действительно начала бояться. Наверняка это какой-нибудь студент вышел из «Камелота» или «Гэтсби» и возвращается домой, как и она. Надо было выбрать другой маршрут, пойти по более людным в этот час улицам. Но все равно было уже поздно. Она стала обдумывать вариант рвануть и убежать, но вариант был идиотский: если тот, кто идет за ней, действительно ее выслеживает, он тоже