утешить, защитить, но Элеонора вся подобралась и встала. С видимым усилием пройдя к камину, она повернулась к нему и застыла, словно в ожидании, что еще он скажет. Но он был так поражен ее нездоровьем, что почти забыл про цель своего визита и мечтал только об одном – избавить ее от страданий (физических, как он считал). Элеоноре пришлось самой начать разговор:

– Я получила вчера ваше письмо, мистер Ливингстон, и хотела встретиться с вами сегодня, чтобы предотвратить вашу беседу с моим отцом. Я ничего не стану говорить про ваши чувства ко мне… ко мне, которую вы видели один раз в жизни! Скажу лишь, что чем скорее мы оба забудем об этой… скороспелой фантазии, тем лучше.

Она держалась с ним точно взрослая, многоопытная женщина с зеленым юнцом. Он счел ее высокомерной, не ведая, как она несчастна.

– Вы не правы, – сказал он с таким сдержанным достоинством, какого, судя по его прежнему поведению, от него трудно было ждать. – Я не позволю называть скороспелой фантазией то чувство, которое я, быть может, слишком самонадеянно – и слишком скоро – открыл вам, но которое по сути своей глубоко и искренно. В этом я готов поклясться. Известны случаи, пусть и редкие, когда мужчина с первого взгляда настолько пленяется женщиной, что сердцем знает: она, и только она способна составить его счастье. Вся моя фантазия – и тут вы правы – заключается в напрасных мечтах, что вы можете хоть как-то ответить на мои чувства после единственной встречи со мной, и, поверьте, мне стыдно за эти мечты. Не могу высказать, как я раскаиваюсь, что заставил вас прийти и говорить со мной, когда вы так нездоровы!

Элеонора, шатаясь, дошла до кресла: как ни хотелось ей поскорее отослать его, она поняла, что придется сесть. Он протянул руку к звонку.

– Нет, не звоните! – остановила она его. – Задержитесь еще на минуту.

Взгляд устремленных на нее внимательных, встревоженных глаз внезапно тронул ее, и она едва не расплакалась, но взяла себя в руки и снова встала.

– Я пойду, – сказал он. – Немилосердно было бы мучить вас дольше. Но могу я писать вам? Могу я попробовать изложить более связно все, что хотел бы сказать вам?

– Нет! Не пишите мне. Вы знаете мой ответ. Между нами ничего нет и не может быть. Я помолвлена. Мне не следовало этого говорить, но вы так добры!.. Спасибо вам. Теперь идите.

Лицо у бедного молодого человека вытянулось, он побелел почти как Элеонора. После секундного молчания он взял ее руку и сказал:

– Благослови вас Бог – и его тоже, кто бы он ни был! Но если вам понадобится друг… Ведь я могу быть вашим другом?.. Я докажу, что мое восхищение вами – не пустой звук. Да, не в том смысле, какой я вкладывал в это слово вначале, но в лучшем и высшем смысле.

Прикоснувшись губами к ее безвольной руке, он откланялся. Элеонора осталась одна.

Но сидеть в одиночестве было для нее нестерпимо. Она быстро поднялась к себе, хотя слышала, что мисс Монро зовет ее, поднесла к носу флакончик с нюхательной солью и глубоко вдохнула.

– Дорогая, кто этот джентльмен, с которым ты столько времени провела наедине в гостиной? – Не дожидаясь ответа Элеоноры, мисс Монро продолжила: – Представь, к нам вдруг явилась миссис Джексон, – (хозяйка дома, где жил мистер Данстер), – спрашивала, не знаем ли мы, куда подевался мистер Данстер, который вчера не пришел ночевать. А ты засела в гостиной с мистером… как, говоришь, его зовут?.. с мистером Ливингстоном. Выбрал же время прощаться! Кажется, он ни разу не обедал у нас? Ведь нет? Почему он решил, что должен нанести прощальный визит? Не понимаю… А твой папá СПИТ в такой час!.. Что мне оставалось? Я сказала миссис Джексон: «Пошлю справиться у мистера Уилкинса, если хотите, но не вижу в этом никакого проку, я не хуже остальных знаю, что мистера Данстера у нас нет, поищите в другом месте». Но она настаивала, чтобы твоего отца разбудили и прямо спросили, не знает ли он, где мистер Данстер.

– И что, папá знает? – поинтересовалась Элеонора, поскольку вопрос напрашивался сам собой; в горле у нее пересохло, и голос звучал сипло.

– Нет, разумеется, нет! Откуда ему знать? Как я пояснила миссис Джексон, «мистер Уилкинс навряд ли осведомлен о времяпрепровождении мистера Данстера, когда тот не находится в конторе: они вращаются в разных кругах, голубушка!». На это миссис Джексон возразила, что вчера они, по слухам, вместе ужинали у мистера Ходжсона. Она вообразила, будто бы мистер Данстер мог сбиться с пути, возвращаясь по Мур-лейн, а там недолго и оступиться – и угодить в канал! Словом, она решила узнать у мистера Уилкинса, вместе ли они вышли от мистера Ходжсона, или твой отец уехал домой в коляске. Я спросила ее, отчего же она раньше не сообщила мне эти подробности, – я бы сразу все и выяснила! Пришлось мне снова побеспокоить мистера Уилкинса, чему он был вовсе не рад. И так как он в это время был занят своим гардеробом, мне пришлось кричать, стоя за дверью, и он не всегда мог с первого раза расслышать вопрос.

– Что же он рассказал?

– Ничего особенного. Он действительно вышел вместе с мистером Данстером, но вскоре решил срезать путь по короткой тропе через поля, если я правильно поняла его из-за двери. По-моему, он очень недоволен тем, что мистер Данстер всю ночь где-то пропадал. Велел мне передать миссис Джексон, что сразу после завтрака – кстати, завтрак он приказал подать ему в спальню – отправится в контору, где, вне всяких сомнений, убедится, что тревога была напрасной, а самой миссис Джексон лучше бы поскорее идти домой. Возможно, сказала я ей, когда она дойдет до дому, мистер Данстер уже будет там!.. Смотри, твой папá!.. Идет сюда. Скоро же он разделался с завтраком.

Элеонора схватила со стола номер «Хэмли экземенер», ежедневной местной газеты, чтобы хоть в первую минуту не встретиться с отцом взглядом. Впрочем, газета сослужила еще одну добрую службу. Скользнув глазами по колонке объявлений, Элеонора воскликнула:

– Подумать только, объявлена распродажа орхидей полковника Макдональда! Вся его оранжерейная коллекция и в придачу растения из приората в Хартвелле. Надо послать Джеймса в Хартвелл на распродажу. Торги будут идти три дня.

– Но можно ли отпустить его так надолго?

– Ну конечно! Пусть остановится в тамошнем трактире, тогда он ничего не упустит. Каких-то три дня!..

Элеонора сорвалась с места и побежала к